Илья Эренбург - Шесть повестей о легких концах

Ночь. Вокруг стола пьют и делят «сувениры» — брошки, колье, кольца и пр. Почти-Павел, нацепив на живот огромного павлина из бриллиантов, задремал. Другие пробуют отстегнуть. Почти-Павел боится щекотки и дрыгает ножками. Кинооператор записывает в блокнот произведенные съемки. Хватается за голову:

Что делать? У меня не хватает казни кровожадной чекистки Доры!

Все разводят руками — теперь не до того — и снова принимаются за павлина. Князь не принимает участья в дележе. Он угрюмо глядит на стену. Там — расписание пароходных линий. Но по лицу князя ясно, что это иллюзия. На самом деле у стены стоит, сложив смиренно руки и неизъяснимо улыбаясь, эвакуированная Джоконда. Князь кидается, рвет расписание. Но никто не обращает на него внимания.

Кубрик. Качка. Исключительно женщины. Рвота. Теснота. На всех лицах тупое безразличие. Только Анна Моисеевна Шварцберг время от времени улыбается. Входит князь. Смятение. Женщины поспешно прячут под юбки брошки, обручальные кольца и даже золотые челюсти и выставляют наружу паспорта, заплаканные лица, нательные крестики. Увидев улыбку Джоконды, князь замирает, потом мечется. Падает на колени. Ему услужливо протягивают чайник с водой. Поливают. Но огонь его сердца не погасает. Молит. Зовет.

У меня есть английские фунты. Мы пойдем в Константинополь.

Шварцберг продолжает с честностью шестивекового навыка загадочно улыбаться. Женщины понимают, что они присутствуют при встрече двух возлюбленных, которые легко могут быть Ромео и Джульетой, Паоло и Франческой и т. п. Поэтому они стараются сдерживать приступы морской болезни. И даже бездарно копируют, наподобие англичан в Луврском музее, неповторяемую улыбку. В особенности умиляется старая еврейка, сидящая на крохотной корзинке, как наседка на яйцах. Улыбка Джоконды и блаженство князя длятся долго, во всяком случае не менее одной минуты, ибо фильма в этом месте движется медленно. Теперь исполняют любовный романс. Зрители в зависимости от темперамента и возраста целуются и плачут. Все ждут неизменного героя примиренных любовников — младенца, соединяющего руки, и подозрительно глядят на корзинку под юбками старой еврейки. Но оттуда никто не вылупляется. Князь целует носок полотняной туфли Джоконды. Все радуются счастливому концу и наиболее активные скрипят, направляясь к выходу. Но князь, обманывая всех, вскакивает, как раненый лев, и, не глядя на Джоконду, карабкается по лестнице.

Все на палубе. Князь сзывает:

Я отыскал чекистку Дору, и сейчас брошу ее в море.

Околодочный весело хихикает, так что бриллиантовый павлин, подпрыгивая играет своими каратами. Кино-оператор, ошалевший от нечаянной радости, готовится к торжественной минуте. Блистает утреннее солнце. Виден берег — магнолии, олеандры и прочее. Князь вытаскивает из кубрика Джоконду. Всё происходит столь быстро, что только одна из её многочисленных улыбок успевает дойти до зрителей. Джоконда летит в пенящиеся воды. Но вслед за ней — почти одновременно кидается князь Дуг-Дугоновский. Полное недоумение. Ощущение бессилия словами или хотя бы жестами дополнить происшедшее. Только кинооператор, свесившись за борть, как бы ловит сапоги со шпорами. Вопит:

Что вы сделали? Что скажет директор? Испорченная фильма!