Виктор Ирецкий - Тайфун [Собрание рассказов]

Утром, когда проснулась, нашла возле себя на столике кусок колбасы, булку и бутылку молока. Долго не прикасалась к этому, но затем не выдержала и стала есть. Через маленькое зацветшее и мутное окошечко увидела быстрое течение реки и поняла, что находится в трюме баржи или парохода. И только теперь сообразила, что доносившиеся до нее однообразные звуки были движением воды, ударявшейся о борт. Все это нисколько не облегчало ее положения, но одной неизвестностью стало меньше, и сквозь отчаяние пробилась надежда, что разъяснится и все остальное.

В полдень китаец вернулся. В руках у него был ее чемодан. Вместе с ним он передал ей сумочку, которая исчезла вчера вечером во время нападения.

— Открывай, мадама, — весело сказал китаец. — Посмотрим, что есть.

— Ничего у меня нет, — на всякий случай сказала Мариэтт, подумав, что китаец не поймет назначения чековой книжки.

Но он сразу обратил на нее свое внимание.

— Вещи не надо, — презрительно заметил он. — Пиши в книжку, чтобы дали деньга. Только хорошо пиши. Чтобы не было шалтай-болтай. Будет шалтай-болтай — сделаем чик-чик.

Мариэтт медлила. Она не знала, какую сумму выставить на чеке. На текущем счету у нее было семь тысяч фунтов.

— Пиши, пиши, — торопил китаец.

Она решилась.

— Сколько написать? У меня всего в банке тысяча английских фунтов.

— Ай, мало! — покачал он головой. — Будем резать палец. Ай, нехорошо!

И внимательно посмотрел на нее. Она испуганно заметалась, не зная, что делать. Повысить сумму — значит признаться в своей лжи.

— Подожди, — сказала она. — Я подсчитаю. Может быть, есть больше.

Она долго считала, высчитывала, что-то записывала на обложке, снова считала. Ей хотелось, чтобы китаец сам назвал сумму. Но он лукаво улыбался и молчал.

— У меня всего 1850 фунтов, — произнесла она наконец. — Тебе я дам 1500, а 350 останутся мне. Надо же оставить и себе на дорогу.

— Ай, мало! — причмокивая, обронил китаец. — Пиши больше. Ну, пять тысяч пиши. А то худо будет.

— Но у меня нет столько! — закричала Мариэтт с неподдельной досадой.

Китаец безнадежно развел руками и сказал:

— Как хочешь, мадама. Твоя деньга — моя ключ.

И, показав на ключу от каморки, добавил:

— Моя будет ждать. Один час. Два час. Потом буду делать чик-чик.

Интонации у китайца были добродушные. Его угроза не казалась ей настоящей. Она пожала плечами. Китаец медленно вышел из каморки и нарочито громко запер ее. Мариэтт прислушалась: он оставался за дверью и, очевидно, ждал, что она позовет его. Тогда она решила не уступать.

Через несколько минут китаец сказал из-за двери:

— Пиши четыре тысяч.

— У меня нет столько, — торжествуя, ответила Мариэтт.

— Ну ладна, пиши три с половина.

— И этого у меня нет, — продолжала хитрить Мариэтт.

— Меньше нельзя, — заявил китаец. — Как хочешь. Моя ушла.

И действительно, китаец ушел. Мариэтт долго прислушивалась и когда увидела, что уже прошло около часа, а китаец не возвращается, ей снова стало страшно, как в первые мгновения. Она уже готова была выписать чек на три с половиной тысячи, но как сделать, чтобы у китайца осталось впечатление, что больше действительно у нее нет? Наконец она придумала: она предложит китайцу выставить на чеке 2800, а что касается остальных 700 фунтов, то она обещает выслать их из Шанхая. Может быть, эта наивность заставит его поверить, что в самом деле больше у нее в банке ничего нет.

Она так и сделала.

Китаец выслушал ее, засмеялся — долго смеялся — и, похлопав ее по плечу, сказал:

— Моя добрый. Пиши две тысяч восемасот. Только хорошо пиши.

Когда чек был выписан, Мариэтт спросила:

— А когда я буду свободна?

Китаец ответил:

— Когда получим деньга, тогда ты айда пойдешь домой.

Он ушел. Она задумалась: в здешнем банке по чеку получить нельзя; до Шанхая четыре дня езды; туда и обратно восемь; почему же сегодня ночью китаец обещал «после-послезавтра»? Или он, может быть, думает, что деньги выдадут ему здесь, в Харбине?

Заложив руки под голову, она легла на койку, стараясь представить себе, какие еще неприятности могут ее ожидать. Но незаметно она стала думать о Стэне. Не верилось, что его уже нет в живых. Не происходит ли с ним то же, что и с ней?

В двенадцатом часу ночи в каморке внезапно появился китаец. Мариэтт радостно подумала, что он пришел освободить ее, но, заметив его хмурое лицо, испуганно приподнялась с койки.

— Буду делать чик-чик, — сказал он, пробуя на пальце лезвие ножа.