Эмиль Золя - Избранные произведения. II том

Адель иногда говорит:

— Ах! Ты увидишь, как я поправлюсь, когда мы переедем в деревню!.. Господи! Всего только восемь лет осталось ждать. Они быстро пролетят!

Господину Руссо и в голову не приходит, что они могли бы уйти на покой сейчас, когда их сбережения еще не достигли намеченной цифры. Да и сама Адель не согласилась бы на это. Когда цель поставлена, нужно ее достичь.

Однако г-жа Руссо уже два раза неделями не вставала с постели. Потом она перемогалась, опять стояла за прилавком. Соседи говорят: «Бедняжка недолго протянет!» И они не ошибаются. Как раз ко времени ежегодной инвентаризации в третий раз наступает ухудшение. Врач приходит утром, беседует с больной, с рассеянным видом пишет рецепт. Он предупреждает мужа, что роковая развязка близится. Но инвентаризация приковывает г-на Руссо к магазину, он с трудом урывает несколько минут, чтобы наведаться к жене. Он поднимается в спальню утром, когда приходит врач; снова забегает около полудня, перед завтраком; в одиннадцать часов ложится спать в каморке, где ему поставили складную кровать. За больной ухаживает служанка Франсуаза. Страшная женщина эта Франсуаза, уроженка Оверни, — грубая, сомнительной опрятности, с неуклюжими ручищами. Она неловко ухаживает за умирающей, с угрюмым видом подает ей лекарства, с невероятным шумом метет комнату, но не делает уборки; на комоде — груда липких пузырьков из-под лекарств, тазы никогда не моются, на спинке стульев висят какие-то тряпки; пол так завален всякой рухлядью, что недоумеваешь, куда ступить. Но г-жа Руссо ни на что не жалуется; она только колотит кулаком в стенку, когда служанка нужна ей и долго не является на зов. Ведь, кроме ухода за ней, у Франсуазы еще много дела; она должна содержать в чистоте магазин, готовить на хозяина и приказчиков, не считая беготни по закупкам и других непредвиденных хлопот. Поэтому хозяйка не может требовать, чтобы служанка безотлучно находилась при ней. За больной ухаживают, когда для этого есть время.

Впрочем, Адель, лежа в постели, не перестает следить за делами. Она интересуется тем, бойко ли идет торговля, каждый вечер спрашивает мужа, велика ли выручка за день, тревожится о ходе инвентаризации. Когда муж на минутку заходит к ней, она не говорит с ним о своем здоровье, а только спрашивает, выяснен ли уже размер прибыли за истекший год. Для нее большое огорчение узнать, что результат не блестящий, — на тысячу четыреста франков меньше, чем в предыдущем году. Томясь в лихорадке, она все еще напоминает о заказах, принятых неделю назад, разбирается в запутанных счетах, управляет домом.

Если муж дольше обычного задерживается у ее постели, она сама гонит его в магазин. От его присутствия она не выздоровеет, а всякая отлучка вредит делу — ведь приказчики, наверное, зевают по сторонам. Она вновь и вновь повторяет:

— Иди, дружок, мне ничего не надо, уверяю тебя. И не забудь закупить побольше классных журналов. Скоро начнутся занятия в школах, у нас их может не хватить.

Адель долго обманывает себя насчет своего состояния. Она все еще надеется не сегодня-завтра встать с постели и снова занять свое место за прилавком. Она даже строит планы: когда она поправится, они как-нибудь в воскресенье съездят в Сен-Клу. Ей никогда еще так страстно не хотелось видеть зеленеющие деревья. Но вдруг однажды утром она становится сосредоточенной, молчаливой. Предшествующей ночью она, лежа с открытыми глазами, в полном одиночестве, поняла, что скоро умрет. Весь день она молча размышляла, устремив глаза к потолку, а вечером задерживает мужа дольше обычного и говорит ему спокойно, как если бы речь шла о торговой сделке:

— Послушай, дружок, завтра ты сходишь за нотариусом. Он живет неподалеку, на улице Сен-Лазар.

— К чему это? — восклицает г-н Руссо. — Это совершенно лишнее, уверяю тебя!

Но она все так же спокойно и рассудительно продолжает:

— Возможно; но мне будет гораздо лучше, если я буду знать, что наши дела в порядке… Когда мы поженились, ни у тебя, ни у меня не было ничего. Сейчас, когда у нас кое-что есть, я не хочу, чтобы мои родные могли урвать у тебя хоть крупицу того, что мы нажили вместе. Агата, моя сестра, не так уж была добра ко мне, чтобы я хотела ее облагодетельствовать. Скорее я все заберу с собой, чем пойду на это.

Она упорствует, заставляет мужа обещать, что он завтра же исполнит ее просьбу. Нотариус приходит, и она долго расспрашивает его; она хочет, чтобы все было предусмотрено, чтобы родня не могла оспаривать ее последнюю волю. Когда завещание составлено и нотариус уходит, она, улегшись поудобнее, едва слышно говорит мужу: