Перелесник вздрагивает, быстрым движением бросается прочь и исчезает в лесу. Мавка очнулась, чуть-чуть приподнялась, широко раскрыла глаза и с ужасом смотрит на Призрака, который протягивает руки, чтобы взять ее.
Мавка
Я не хочу!
Я не хочу к тебе!
Ведь я живая!
Тот, кто в скале сидит
Я поведу тебя в далекий край,
Туда, где темные глухие воды
Спокойно спят, как мертвые глаза;
Стоят над ними скалы молчаливо —
Свидетели давно угасших дней.
Спокойно там: ни травы, ни деревья
Не шелестят и грез не навевают
Несбыточных, что не дают заснуть;
Весенний ветер не заносит песен
О воле недоступной; не горит
Огонь всепожирающий; о скалы
Лишь молнии ломаются, не в силе
Пробить твердыню мрака и покоя.
Приют твой там: ты от огня бледнеешь,
И млеешь, цепенеешь от движенья;
Тень — счастье для тебя. Ты умерла.
Мавка
(поднимается)
Нет, я жива! И буду жить я вечно!
Есть в сердце то, что умереть не может.
Призрак
Мавка
М уку
Свою люблю и не хочу забыть.
Когда б забыть ее я захотела,
Я б за тобой пошла куда угодно,
Но никакая сила в целом свете
Желанного не даст мне забытья!
В лесу слышится шум шагов.
Вот он идет, кто дал мне эту м уку!
Сгинь, Призрак, сгинь! Идет моя надежда!
Тот, кто в скале сидит отступил в темные кусты и там притаился. Из лесу выходит Лукаш.
Мавка идет навстречу Лукашу. От яркой одежды лицо ее кажется смертельно бледным, в широко раскрытых больших глазах светится надежда; движения ее порывисты и в то же время бессильны: как будто внутри нее что-то обрывается.
Лукаш
(увидя ее)
Какая страшная! Что тебе надо?
(Спешит к хате, стучится в дверь. Мать, не выходя наружу, открывает, Лукаш на пороге — матери.)
Скорее хлеб готовьте для сватов, —
Я завтра, мама, сватаю Килину!
(Входит в хату.)
Двери закрываются.
Тот, кто в скале сидит выходит из кустов и приближается к Мавке.
Мавка
(срывает с себя багряницу)
Бери меня! Я забытья хочу!
Тот, кто в скале сидит прикасается к Мавке. Она, вскрикнув, падает ему на руки. Он закрывает ее своей черной одеждой, и оба они опускаются под землю.
Хмурая ветреная осенняя ночь. Последний желтый отблеск месяца гаснет в хаосе голых лесных вершин. Стонут филины, хохочут совы, назойливо кричат сычи. Вдруг все это покрывается протяжным тоскливым волчьим воем. Вой разрастается все больше и больше и сразу обрывается. Наступает тишина. Начинается тусклый болезненный рассвет поздней осени. Голый лес едва вырисовывается на пепельном небе черной щетиной, а вдали по опушке стелется растрепанный сумрак. Стены Лукашовой хаты начинают белеть, возле одной из стен чернеет какая-то фигура, бессильно прислонившаяся к косяку двери. В ней едва можно узнать Мавку; она в черной одежде, на голове — серое покрывало.
Только на груди краснеет маленький пучок калины. Когда немножко посветлело, на поляне стал заметен большой пень на том месте, где когда-то стоял столетний дуб. Недалеко от него — свеженасыпанная, еще не поросшая травой могила.
Из лесу выходит Леший в серой свитке и в шапке из волчьего меха.
Леший
(приглядывается к фигуре, которая стоит у стены)
Мавка
(немного приблизившись к нему)
Леший
Ужели ж отпустил
Тебя назад Тот, кто в скале сидит?
Мавка
Ты вызволил своим преступным делом.
Леший
Ты преступленьем называешь месть,
Которой справедливо отомстил я
Изменнику, любимцу твоему?
Да разве ж он познал не по заслугам
Отчаянье, тоску и безнадежность,
Блуждая по лесу, подобно волку?
Теперь он бродит диким вурдалаком, —
Так пусть визжит, и голосит, и воет,
И жаждет крови, но смертельной муки
Он не погасит!
Мавка
Радуешься зря.
Его спасла я. Отыскала в сердце
Волшебное живительное слово,
Что зверя превращает в человека.
Леший
(злобно топает ногой и с треском ломает свою палку)
Быть дочерью лесов ты не годишься!
Дух у тебя не вольный, не лесной,
А избяной и рабский!
Читать дальше