Каролина Светлая - В горах Ештеда

Образ Целесты завершает эволюцию женских персонажей в творчестве К. Светлой. Исключительность натур, какими наделены героини ранних произведений писательницы, проявлялась главным образом в борьбе за личное счастье. Незаурядные нравственные силы Франтины приводят ее к отказу от личного счастья ради общего дела. Новая тема — тема поднимающегося пролетариата — опять ведет К. Светлую к созданию образа героини — борца за всеобщее счастье, но образ этот взят ею уже не из далекого прошлого, а из современной жизни.

Между тем годы и болезнь берут свое. Одного за другим теряет К. Светлая своих близких — мужа, сестру, литературных сверстников, и, прикованная к постели, оторванная от окружающего мира, погружается в горестные раздумья о смысле человеческого бытия.

Как бы подводя итоги своей литературной деятельности, К. Светлая говорила: «Если мы сохранимся как нация, то мои труды обретут со временем ценность этнографическую». Писательница была слишком скромна в оценке своего творчества. Хотя многие ее произведения и утратили свою злободневность, однако лучшее из того, что она создала, в первую очередь — произведения о Ештеде, из которых и составлен настоящий сборник, сохраняют для нас ценность не только этнографическую, но и эстетическую. В Чехословакии хранят благодарную память о той, чье яркое, самобытное слово помогало народу формировать самосознание и прокладывать дорогу к лучшей жизни.

И. Порочкина

Право, мне жаль тебя, старый Ештед! Когда наши поэты воспевают чешские горы, в их песнях не звучит твое имя; изображая красоты нашей отчизны, они не упоминают ни твоих зеленых склонов, ни твоих лесов, над которыми в грозовые ночи проносится «гончая стая» [1] Призрачная собачья свора. (Прим. автора.) , ни среброоких твоих родников, где предвечерней порой пляшут маленькие водяные, а бледные лесные девы при свете восходящего месяца расчесывают длинные золотистые волосы. Когда поэты говорят о межевых камнях, защищающих нас от чужеземцев, они забывают о тебе. А ведь ты держишься мужественно, Ештед! Извечно преграждаешь ты чужаку путь через лесистый хребет и любовно пестуешь в сердце края родных детей. Они воздвигли там маяк — радующую взор деревню Светлую. Ее маленький белый костел издали приветствует вас и возвещает, что здесь еще молится и поет песни чех, а за горами уже лежит чужбина. Не дай ввести себя в заблуждение этой неблагодарностью, Ештед, и навсегда останься нашей крепостной стеной! Пусть и под твоим сводом, деревенский костел, не перестают звучать чешское пение и чешская молитва, дабы верное око, ищущее на горизонте очертания этого последнего стража нашего народа, никогда не отвратилось от тебя в печали! Пусть же, о Светлая, свет твой, бережно хранимый самыми преданными родине пастырями и учителями, а также любящими прогресс гражданами, никогда не затмится, пусть с каждым годом сияет он ярче и сильней, озаряя всю округу.

Ештедский люд известен еще меньше, чем его маленькое нагорье. «В Ештеде» — так говорится обо всех селениях, относящихся к приходу Светлой. Речь и нравы здесь своеобразны. В характере местных обитателей есть что-то южное, подвижное; они славятся смекалкой, одаренностью и неисчерпаемым юмором. Почти все женщины тут такие же сильные и крепкие, как мужчины, — ведь им приходится выполнять и мужские работы. А мужчины бродят по белу свету в поисках заработка, ибо Ештед — увы! — не может прокормить своих многочисленных детей. Все хозяйство ложится на плечи женщины, и она ведет его образцово. Обычно же ештедский житель открывает какую-нибудь торговлю, ремеслу он учиться не любит, не любит и наниматься на службу, даже самую выгодную. Превыше всех благ ценит он свободу. Родные горы представляются ему истинным раем. Вдали от Ештеда он тоскует, и жизнь ему тогда немила.

Под воздействием всеобщего прогресса и успехов просвещения Ештед, как и многие другие края, порастерял свою самобытность. Изгнаны вредные поверья и нелепые предрассудки, но с ними исчезли и нежнейшие краски и наиболее примечательные черты в облике здешнего населения. Человеколюбец торжествует, а поэт с тоской наблюдает, как на горизонте народа нашего заходит солнце древней поэзии, и спешит зарисовать своим пером хотя бы несколько нитей из старинной ризы, которую совлекает с себя душа чешской нации, дабы облачиться в пурпурный плащ новых, свободных идей.