Каролина Светлая - Дом «У пяти колокольчиков»

По крайней мере именно таким образом разгадал Клемент ее маскарад, вызывавший всеобщее удивление, двусмысленные улыбки и шепот. И опять не знал он, что и думать об этой загадочной, соблазнительной особе, блиставшей всеми достоинствами, которыми природа одаряет только своих любимцев, — то ли она змея в ангельском облике, то ли ангел, готовый сбросить змеиную кожу. Кто бы мог освободить его от того невыносимого бремени, под которым душа его изнемогала после встречи на мосту, и со всей определенностью сказать, кто же Ксавера: искусная лицемерка, пытавшаяся заманить его в западню, или святая, явившаяся, чтобы спасти его, поступаясь спасением своей души?

На другое утро после их решительного разговора ему принесли записку от Ксаверы. В ней она просила извинения за вчерашнюю глупость, как называла она свое поведение на мосту, объясняя все случившееся тем, что за ужином услыхала от духовника, будто ищут какого-то молодого человека для предания его суду как члена тайного общества, и в первый момент подумала, что речь идет именно о нем. Основанием для такой досадной ошибки послужило большое сходство имен. Что ж, в этом действительно могла быть доля правды. Клемент знал, что некий молодой офицер не захотел исполнять свои воинские обязанности и, бежав из Праги, оставил письмо с объяснением своего поступка. Все приписали влиянию свободных каменщиков, а соответствующим ведомствам приказали учредить розыск. Нет сомнения, что, рассказывая о случившемся, отец Иннокентий нарочно неясно выговорил имя беглеца, и ей показалось, будто речь идет о нем, хоть на самом деле в их именах нет ничего общего. Заканчивалось письмо обещанием Ксаверы объясниться при личной встрече и настойчивой просьбой непременно навестить их в день бабушкиных именин и принять участие в ее чествовании. К тому времени она, конечно, поднимется с постели, куда ее уложило вчерашнее безрассудство.

В продолжение всей ночи Клемент ни разу не сомкнул глаз. Он долго сидел над запиской, изучая смысл каждой фразы, каждого слова, но ничто не могло вывести его из лабиринта страшных, вчера пробудившихся и с тех пор беспрерывно грызших его сомнений, и стоило ему подумать, что всеми ее поступками руководило не что иное, как любовь к нему, его тут же охватывало чувство стыда, и он опять был готов верить ей во всем.

Лишь огромным усилием воли заставлял он себя отойти на время от тяжких, мучительных размышлений, и на тот случай, если для предостережений у Ксаверы были веские основания, старался так устроить все дела, чтобы его товарищи не оказались в опасном, невыгодном для себя положении. Все нити заговора были сосредоточены в его руках, и в случае провала один он должен был отвечать за все. Прежде всего он уничтожил бумаги, в которых не было насущной необходимости: списки, корреспонденцию, а нужные документы спрятал еще надежнее. Подробнейшим образом распорядился, что делать и говорить остальным на тот случай, если бы он неожиданно исчез, дабы их общее дело не только не потерпело никакого ущерба, но еще и увенчалось желанным успехом. Делал он все неторопливо, говорил спокойно и рассудительно, и посему товарищи сочли все предпринимаемые им меры обыкновенной предосторожностью. Но кто знал его лучше как человека прозорливого, бдительного, удивлялся гораздо меньше, и его поведение представлялось им вполне естественным. Ведь лишь благодаря его осмотрительности, умению многое предвидеть и предупреждать измену, способности проявлять особенную суровость в отношении тех, кто допустил нечестный поступок, общество все еще продолжало свою деятельность.

Погруженный в свои горестные думы, Клемент не замечал, что за ним следят. Когда он куда-нибудь шел, в некотором отдалении шли и его преследователи, а как только он останавливался, то же делали и они, смотрели туда же, куда смотрел он, причем особенно пристально на людей, с которыми Клемент встречался и разговаривал. Когда же он возвращался домой, они оставались на улице, по одному на каждом углу, чтобы рассмотреть всякого, кто входил к нему и выходил.

К счастью для преследователей, старый господин Наттерер был в отъезде и не знал, что дом его состоит под надзором, иначе это вряд ли ускользнуло бы от его внимания. Но он опять уехал на охоту, которой теперь посвящал гораздо больше времени, чем прежде, так как со смертью жены находил в доме сплошной беспорядок и ему все чаще приходилось ссориться с экономкой.

Клемент долго размышлял, следует ли ему выполнить просьбу Ксаверы и посетить дом «У пяти колокольчиков» в столь торжественный для его обитателей вечер или лучше по-прежнему избегать встреч, пока каким-либо образом не прояснится опутавшая его сумятица мыслей и чувств. Но кто же разгадает эту загадку и объяснит ему все? Одна она могла, наконец обязана была сказать ему, где правда, где ложь и должен ли он пасть перед ней на колени, прося прощения за то, что неслыханно оскорбил ее, или благодарить судьбу, что разгадал ее вовремя, а не тогда, когда было бы уже поздно. Он решил принять приглашение.