Каролина Фарр: Дом зла

«Тригони приветствует осторожных водителей» – выплыла в окне автобуса надпись на щите, когда мы подъехали к перекрестку. Затем появился дорожный знак, указатели от него расходились стрелками в разных направлениях: «Берлин», «Портсмут», «Париж», «Эксетер». Наверняка какой-то переселенец, страдающий ностальгией по своей покинутой родине, давал названия этим городам; вероятно, тот корнуоллец, в сердце которого была незаживающая рана от воспоминаний ободной рыбацкой деревушке, назвал этот городок Тригони.

Автобус свернул с хайвея на чистую главную улицу и остановился напротив отеля. Я достала сверху из сетки свой единственный тяжелый чемодан, вынула из него две сумки: одну со спальными принадлежностями, другую – дамскую, перебросила через плечо пальто и пошла к выходу вместе с остальными пассажирами.

Узкая улочка напротив площадки для остановки автобусов, петляя, убегала вниз с холма к воде, где виднелись короткие мачты рыбацких суденышек, стоявших на якоре у причала двумя рядами, разделенными водным пространством. Я посмотрела на дома по обеим сторонам извилистой улочки. Небольшие, но аккуратные, с крышами из деревянной кровельной дранки, серой от времени. Они выглядели так, будто простояли здесь двести лет или больше, дома, которые сыновья наследовали от отцов вместе с образом жизни и ремеслом.

Хотя все еще стояла осень, в Тригони было очень холодно. Я поставила багаж на землю и надела пальто. В моем письме с инструкциями было указано, что нужная мне контора находится прямо напротив автобусной остановки. Я пересекла автобусную площадь, поискала глазами нужный дом и почти сразу увидела на стене у лестницы две металлические таблички. Нужная мне контора находилась на втором этаже, над обувным магазином. Первая табличка принадлежала д-ру Кеннету Т. Честеру, доктору медицины. Вглядываясь во вторую табличку – света было недостаточно, – я прочитала: «Принс, Трегарт и Трегарт». Юридическая контора".

Глядя на табличку, я почувствовала легкое разочарование. Я ожидала большего от офиса мистера Стенли Принса, потому что, пока вела с ним переписку, получала письма на красиво оформленных солидных бланках. Лестница была темной, сверху пробивался тусклый свет. Вскоре мне пришлось изменить первоначальное мнение. Впечатление улучшилось сразу, как только я вошла в офис и с облегчением поставила свой чемодан на пол. Приемная была светлой и обставленной по-современному. Через поднятые жалюзи на окнах открывался вид на море, гавань и рыбацкие суда на причале.

Приглушенный стук печатания немедленно прекратился, и девушка, сидевшая за машинкой, с улыбкой поднялась со своего места и вышла из-за стола мне навстречу.

– Что вам угодно?

Хорошенькая блондиночка с веселыми голубыми глазами. Я так привыкла к темнокожим от загара жителям солнечной Калифорнии, что розово-белое личико приятно удивило меня.

Я невольно улыбнулась в ответ:

– Меня зовут Диана Монтроуз. Я из Лос-Анджелеса. Я хотела бы видеть мистера Принса.

– О, разумеется! – Она опять заулыбалась. – Мисс Монтроуз, мистер Принс ждет вас. Я как-то не заметила, что прибыл автобус. Мы всегда очень заняты здесь. Надеюсь, путешествие было приятным? – Глаза ее обежали меня с ног до головы с любопытством и одобрением.

– Да, вполне.

– Пройдите со мной, мисс Монтроуз.

Оставив свои багаж, я пошла за ней к двери в задней стене приемной. Постучав, она заглянула в кабинет:

– Здесь мисс Монтроуз, мистер Принс.

– Мисс?.. – вопросительно прозвучал в ответ глубокий, приятный мужской голос.

– Мисс Монтроуз из Лос-Анджелеса. Она только что сошла с автобуса, прибывшего из Портленда.

– О, ну конечно! Медсестра! Входите, мисс Монтроуз. Не могли бы вы, Бэт, принести нам кофе и что-нибудь к нему. Без сомнения, мисс Монтроуз захочет немного подкрепиться после длительной поездки.

– Сию минуту, мистер Принс.

Она пропустила меня в открытую дверь, и явошла. Из нашей переписки я представляла мистера Принса стариком. На самом деле на вид ему было чуть за шестьдесят. Волосы седые, но густые, стриженные "под ежик", что очень шло к его северному цвету лица – опять же бело-розовому. Деловой строгий костюм выглядел как будто только что от портного. Три ровных уголка безукоризненно белого платка высовывались из нагрудного кармана пиджака. Из вересковой курительной трубки вился дымок, он положил ее в пепельницу, когда вышел, чтобы пожать мне руку.