Каролина Светлая - Дом «У пяти колокольчиков»

— А вот я не такая, как все!

— Что верно, то верно. Любая ответила бы на ласку лаской, ты же на мою любовь отвечаешь гордыней.

— Коли ты думаешь, что любовь — это только когда двое целуются, стало быть, ты не знаешь, что такое любовь, и никогда не знал! Этакую любовь я не признаю.

— А я не признаю такую любовь, когда нет ни капли доброты и послабления!

С этими горькими и укоризненными словами Лукаш вышел из светелки, отдавая в душе должное куму Печальнику. Правда, истинная правда была в каждом слове этого умудренного жизнью человека, и глупец тот, кто насмехался над ним.

На этот раз уход жениха Вендулку обеспокоил. Если прежде он только сердился и хмурился, то сейчас Лукаш явно оскорблен и, может, уже сомневается в ней, сочтя ее поведение за строптивость. Этим он очень, очень ее огорчил бы, куда больше, чем своими язвительными речами насчет покойницы. Еще бы ей, любящей невесте, не было больно от того, что между ними произошло, что наговорили они другу другу и в чем один другого попрекали!

От всего этого Вендулке хотелось плакать, хотя и была она не из слезливых. Долго и серьезно раздумывала она о Лукаше и о себе.

«Авось меня не убудет, — говорила она себе, положив голову на край зыбки, — если я завтра утром, перед уходом Лукаша в поле, сделаю то, о чем он меня просит. — Но тут же поспешила добавить: — Только не сейчас!.. Может, я не очень задену этим покойницу, зато ему докажу — мол, и я готова сделать ради него кое-что, хотя мне это и не по душе!.. Нет! Этого я не сделаю… Ведь я ж противлюсь ему не потехи ради, а из благих побуждений. Что, если бы покойница не ушла и все осталось по-старому?! Пришлось бы нам с этим мириться… Нет, нет, пусть будет так, как я положила, оно и к лучшему!»

Право, не зря говаривал отец дочери, что, загорись у нее хоть крыша над головой, она все равно будет стоять на своем! И вот уже появился дымок, весьма ощутимый и чреватый пожаром, а Вендулка ни за что не желала уступить.

Но, поскольку с той поры хмурое лицо жениха ни разу не просветлело, поскольку Лукаш ни разу к ней больше не подсаживался и заговаривал лишь по делу, да к тому же еще каждый вечер уходил из дому, положив за правило возвращаться под утро, — Вендулка все же начала склоняться к мысли, что, вопреки своим благим намерениям, она толкнула Лукаша на дурной путь. Она сознавала, что поощрять его на этом пути ни в коем случае не следует, напротив, нужно приложить все старания к тому, чтобы он не зашел слишком далеко. Хотя человек, у которого нет к этому склонности, за ночь-другую пьяницей и не станет, внушала она себе, однако со временем легко можно пристраститься, даже если поначалу прибегнуть к вину лишь с досады и в сердцах.

— Не забывай, Лукаш, что у тебя ребенок, — напомнила она ему однажды, видя, как он снова достает из выдвижного ящичка ассигнацию, хотя только вчера сунул в карман такую же.

— Раз ты своевольничаешь, то и я буду поступать как хочу!

— К доброму-то совету прислушаться надо бы!..

— Я ни разу не послушался покойницы, которая меня любила, так неужто же стану слушаться ту, что меня не любит?!

— Ну что ты опять городишь, господи боже мой?! Это я-то тебя не люблю?! А кто три недели тому назад на сем же месте уверял меня, что радуется не нарадуется, как крепко я его люблю?

— Тогда я тебя еще не раскусил и скорее мог вообразить себя мертвым, чем подумать, что ты будешь выгонять меня из дому, да еще и злорадствовать при этом!

Ответа на эти несправедливые слова у Вендулки не нашлось. Ей казалось унизительным опровергать подобные обвинения и доказывать обратное. Украдкой глотая горючие слезы, она молча отвернулась от него; Лукаш же опять усмотрел в этом не что иное, как новое свидетельство ее гордыни, и тотчас отплатил за это невесте очередной отлучкой в трактир, где просидел до самого утра.

Всю ночь напролет молилась Вендулка, дабы господь бог вразумил пана епископа и тот поторопился с дозволением на их свадьбу; ей уже становилось совсем невмоготу от бесконечных перебранок с Лукашом. Как они тосковали друг без друга, сколько пролили слез, как радовались встрече, — и вот те на, все пошло вкривь и вкось, и ведь ни из-за чего, из-за сущей ерунды! Тем не менее Вендулка продолжала упорствовать, и Лукаш тоже гнул свою линию, день ото дня становясь все мрачнее и язвительнее. Правда, порой оба хватались за свои упрямые головы при мысли, к чему все это может привести, но ни тот, ни другой уступать не желали. Он хотел, чтоб невеста ценила его любовь и признала его права над нею; она же требовала, чтоб он ценил ее как человека, в характере которого постоянство сочеталось с благонравием. Это с каждым часом все больше отдаляло их друг от друга, и неожиданно для самих себя они стали смотреть один на другого, говорить друг с другом, точно враги. Ах это злополучное сходство натур! Последствия не заставили себя ждать, так скоро, пожалуй, не ожидал их и сам кум Печальник.