Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

Тучи мелких черных мошек вылетают из зловонной массы и заволакивают небо над судном. Даже самый сильный ветер не может разогнать их. Только ночью они дают нам короткую передышку.

Эти ужасные насекомые проникают в уши, нос и рот, впиваются в кожу. Они падают в наши тарелки сотнями, и мы едим их вместе с пищей, выплевывая поначалу, но постепенно смиряемся с ними, как со зловонием, и спокойно глотаем мерзкую приправу.

Судно с моллюсками узнаешь в море по запаху за шесть тысяч миль, особенно с подветренной стороны, и сходящие на берег рыбаки долго еще хранят воспоминание о промысле в своей коже, волосах и одежде, не поддающейся никакой стирке.

Ныряльщики презирают ловцов моллюсков, как квалифицированный рабочий презирает чернорабочего, считая их труд грубым и безыскусным.

Как правило, этим занимаются данакильцы с побережья, очень простые и примитивные люди, не гнушающиеся самой грязной работы. На первый взгляд их труд несложен: требуется лишь оставаться в течение долгих часов в морской воде, теплой воде, омывающей коралловые рифы.

Места, благоприятные для ловли моллюсков, расположены к северу от Суакина и простираются за пределы Джидды. Это обширные пустынные воды, куда не заходит ни одно торговое судно.

Аравийское побережье, удаленное на сорок-пятьдесят миль, также пустынно и безводно и служит пристанищем лишь пиратам и контрабандистам, которые следуют к нему внутренним фарватером между рифами, отделяющими берег от открытого моря, преодолевая неизменный северный ветер со стороны Египта.

Судно ловцов моллюсков бросает якорь между большими рифами, выступающими на поверхности воды подобно гигантским столам, отделенным друг от друга извилистыми проходами. В летние месяцы уровень моря на шестьдесят сантиметров ниже, чем зимой. Поэтому лучше заниматься ловлей моллюсков летом, когда можно держаться на рифах. В лучшем случае ловцы находятся по пояс в воде, но зачастую вода доходит им до подмышек.

Они медленно продвигаются вперед, толкая перед собой танику [13] Таника ( араб .) — жестяная банка. ( Примеч. пер. ) , застекленную с одной стороны, чтобы лучше видеть морское дно. Если на пути попадается моллюск, они всякий раз погружаются в воду с головой, чтобы схватить его. Обжигающий ветер и солнце вмиг высушивают их кожу, которая становится белой от морской соли.

Каждый риф — это сложный мир с напряженной жизнью, протекающей в борьбе. Его поверхность покрыта хрупкими кораллами, под которыми таятся зияющие пустоты. Кораллы ломаются под босой ногой и впиваются в кожу. Ядовитые морские ежи усеивают дно, и при малейшем соприкосновении их острые колючки вытягиваются и разят как жало.

Ядовитые рыбы, укусы которых часто оказываются смертельными, также обитают в этих теплых водах. Самые опасные из них прячутся в расщелинах подводных скал, слившись с водорослями. Другие, застыв неподвижно в кристально чистой, пронизанной солнечными лучами воде, шевелят своими разноцветными плавниками, похожими на перья райских птиц. Ловцы моллюсков поют и бьют по воде, разгоняя опасных обитателей коралловых джунглей.

В часы прилива все рыбаки возвращаются на борт судна — их единственного приюта посреди водной пустыни.

Парус, натянутый на рангоут, заменяет им шатер, где они наслаждаются отдыхом под монотонные звуки тамбуры [14] Тамбура ( араб .) — струнный музыкальный инструмент. ( Примеч. пер .) , не обращая внимания на назойливых мух, духоту парильни, исходящую от моря, и стоящее кругом зловоние. Они медленно потягивают горько-соленую настойку кышра [15] Кышр ( араб .) — напиток из кожуры кофейных зерен. ( Примеч. пер .) с неизменно тошнотворным вкусом из-за воды, протухшей в деревянных бочонках. Но пряный аромат имбиря щекотит ноздри и обманывает пустые желудки.

Рыбаки растирают друг другу кожу, сожженную солнцем, жеваным табаком. Все они поражены лишаем из-за разновидности бесцветной медузы, невидимой в воде, при соприкосновении с которой возникает очень болезненное раздражение кожи и сильный зуд, как от ожога крапивы.

Почти у всех на ногах — незаживающие язвы, тропическая болезнь, которая постепенно разъедает ткани до самой кости. Они накладывают на раны свинцовые и медные пластины.

Я невольно вспоминаю каторжников при виде тяжелой жизни этих людей.

Тем не менее все они веселы, ведь им кажется, что они пришли сюда по доброй воле. Они не думают о том, что их привела сюда нужда, и к тому же никто еще не говорил им, что такое счастье… Поскольку им незнакомо это понятие, ради которого мы готовы пожертвовать даже необходимым, они бездумно наслаждаются настоящим и предаются отдыху без тревог и сожалений.