Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

— Господин командир, можно уйти домой завтракать?

— Можно. Позови капрала Рикардо.

Рядовой вышел, ковыляя в своих огромных башмаках; эти приспособления для защиты ног были для него источником мучений. Скрывшись в зарослях, на пути к дому, он сбросил их и почувствовал, как его лицо овевается ветром свободы.

Господин командир подошел к окну. Туман рассеивался. Уже пробивалось солнце со своим тускло-золотым светом.

Появился Рикардо Корасао дуз Отрус, который выглядел забавно в своем капральском мундире. Куртка была ему явно коротка, манжеты торчали из-под рукавов, длиннейшие брюки волочились по полу.

— Как дела, Рикардо?

— Хорошо. А у вас, майор?.

— Тоже.

Куарезма медленно перевел на подчиненного и друга свой пронзительный взгляд:

— Скучаете, так ведь?

Интерес, проявленный к нему командиром, обрадовал певца:

— Нет… Хотя, что тут говорить, майор, — скучаю… Если бы так продолжалось до конца, я был бы не против… Но, черт возьми, когда стреляют… Только одна просьба, майор: нельзя ли мне в те часы, когда нечего делать, уходить в заросли, чтобы немного попеть?

Майор почесал в затылке, пригладил эспаньолку и сказал:

— Не знаю… Это…

— Вы же знаете, что петь вполголоса — все равно что грести на суше… Говорят, в Парагвае…

— Хорошо. Пойте там, но все же не слишком громко, ладно?

Они помолчали. Рикардо уже собрался уходить, когда майор вспомнил:

— Попросите принести мне обед.

Куарезма обедал и ужинал здесь же, а нередко тут и спал. Еду приносили из ближайшей харчевни, а ночевал он обычно в одной из комнат императорского флигеля: его отряд разместили в здании, где проживал император, когда перебирался сюда, в усадьбу Понта-ду-Кажу. На ее землях располагались, кроме того, железнодорожная станция Риу-Дору и большая, шумная лесопилка. Куарезма подошел к двери, посмотрел на грязный пляж и удивился тому, что император выбрал это место для принятия целебных ванн.

Туман уже почти рассеялся. Очертания предметов выступили из плотной, тяжелой хмари; они казались радостными, словно стряхнули с себя ночной кошмар. Сперва появлялась — неторопливо — нижняя часть, а потом, внезапно, верхняя.

Справа показались кварталы Сауде, Гамбоа, торговые суда — трехмачтовики, грузовые пароходы, высокие парусники — они выплывали из тумана, и пейзаж порой делался совершенно голландским; слева были бесконечная Рапоза, Ретиро-Саудозо, жуткая Сапукайя, остров Говернадор, голубые склоны Органов, [30] Название горного массива. высоких, касавшихся неба; по центру виднелся остров Феррейрос с его угольными складами; и, если смотреть дальше в сторону притихшего моря — Нитерой, горы которого наконец-то обозначились на фоне голубого неба, в свете запоздавшего утра.

Марево исчезло; запел петух. Казалось, радость возвращается на землю — этот крик был приветственным кличем. Всякий щебет, свист, крик зазвучал радостно, празднично.

Принесли завтрак. Сержант доложил Куарезме о двух дезертирах.

— Еще двое? — с удивлением спросил майор.

— Да, сеньор. Сто двадцать пятый и триста двадцатый сегодня не явились на построение.

— Составьте письменное донесение.

Куарезма принялся завтракать. Пришел лейтенант Фонтес, заведовавший пушкой. Он почти никогда не ночевал в казарме, отправляясь спать домой, а днем приходил посмотреть, как идут дела.

Однажды утром он, как обычно, отсутствовал. Было еще темно. Часовой увидел, как вдали что-то движется во мраке, скользя по волнам. Огней не было — о том, что это корабль, говорило только темное движущееся пятно на фоне слабого отблеска воды. Часовой поднял тревогу; солдаты и офицеры, все, кто был в маленьком отряде, заняли свои места. Появился Куарезма.

— Выдвигай орудие! — приказал майор. И добавил нервным тоном: — Подождите немного.

Куарезма бросился к себе в комнату, где принялся рыться в учебниках и таблицах. Он все не возвращался; судно меж тем приближалось. Солдаты были огорошены. Наконец, один из них проявил инициативу — зарядил орудие и выстрелил.

Примчался испуганный Куарезма и, задыхаясь, проговорил:

— Поворачивайте… расстояние… возвышение… угол… Всегда нужно думать об эффективности огня.

Когда Фонтес на следующий день узнал о происшествии, он хохотал:

— Ну, майор, вам кажется, что вы проводите практические занятия на полигоне… Стреляйте вперед, и все!

Так оно и пошло. Почти каждый вечер с моря обстреливали форты, а с фортов — море; и корабли, и укрепления оставались невредимыми после этих громких стычек.