Кейт Шопен: Пробуждение

— Теперь вы знаете, — заговорил он, — с чем я боролся начиная с прошлого лета на Гранд Айл, из-за чего уехал и почему вернулся.

— Почему же вы боролись против этого? — спросила Эдна. Лицо ее сияло.

— Почему? Потому что вы были несвободны, вы были женой Леонса Понтелье. Я не мог не любить вас, даже если бы вы были десять раз его женой...

Эдна положила руку на плечо Роберта, потом коснулась его щеки, слегка погладила ее. Он снова поцеловал ее. Лицо его пылало.

— Тогда, в Мексике, я все время думал о вас и очень скучал.

— Но не написали мне, — возразила Эдна.

— Что-то заставляло меня думать, что вы небезразличны ко мне, и я сходил с ума. Я забыл обо всем, кроме своей дикой мечты, что каким-то образом вы станете моей женой.

— Вашей женой!

— Религия, преданность — все отступает, если вы любите.

— Тогда вы должны были забыть, что я жена Леонса Понтелье.

— A-а, я был безумен, мечтая о невозможных вещах, вспоминая мужчин, которые дали свободу своим женам. Нам приходилось не раз слышать о таких вещах.

— Да, нам приходилось слышать о таких вещах.

— Я вернулся, переполненный неясных намерений. И когда я оказался здесь...

— Когда вы оказались здесь, вы даже близко ко мне не подошли!

Эдна продолжала гладить Роберта по щеке.

— Я понял, какой же я паршивец, что мечтал о таком, даже если вы и хотели бы этого.

Эдна взяла лицо Роберта обеими руками и заглянула ему в глаза так, как будто хотела никогда не отводить больше своих глаз. Она целовала его в лоб, глаза, щеки и губы.

— Вы были очень, очень глупым мальчишкой, когда говорили о том, что мистер Понтелье отпустит меня. Я больше не являюсь имуществом мистера Понтелье, которым он распоряжается или не распоряжается. Я отдаюсь тому, что сама выбираю. Если бы он должен был сказать: «Эй, Роберт, возьмите ее и будьте счастливы. Она ваша», я бы посмеялась над вами обоими.

Лицо Роберта слегка побледнело.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

Стук в дверь прервал их разговор. Старая Селестина пришла сказать, что прибежала служанка миссис Ратиньоль и передала, что Адель умоляет миссис Понтелье прийти к ней немедленно.

— Да-да, — сказала Эдна, поднимаясь, — я обещала. Скажите ей, пусть подождет, я пойду с ней.

— Разрешите мне пойти с вами, — попросил Роберт.

— Нет, — ответила Эдна, — я пойду со служанкой.

Она прошла в свою комнату и надела шляпу, потом вернулась и снова села на диван рядом с Робертом. Он не шевелился.

Эдна обвила руками его шею:

— До свидания, мой любимый Роберт. Скажите мне «до свидания».

Молодой человек поцеловал Эдну, и страсть прорывалась сквозь его ласки, как никогда прежде. Роберт притянул Эдну к себе.

— Я люблю вас, — прошептала она. — Только вас, никого, кроме вас. Это вы разбудили меня прошлым летом от долгого сна. О! вы доставили мне столько мучений своим безразличием. Ах, как же я страдала, как страдала! Теперь вы здесь, и мы будем любить друг друга, мой Роберт. Мы будем всем друг для друга. Другое не имеет значения. Я должна сейчас идти к моей подруге, но вы ведь дождетесь меня? Как бы ни было поздно, подождите меня, Роберт!

— Не уходите, не уходите! Эдна, останьтесь со мной, — умолял молодой человек. — Почему вам нужно уходить? Останьтесь, останьтесь со мной.

— Я вернусь, как только смогу. Я найду вас здесь. — Эдна спрятала лицо у него на груди и снова попрощалась.

Ее голос вкупе с его сильным чувством затопили разум Роберта и лишили его всяких душевых движений, кроме стремления удержать ее.

Эдна вошла в аптеку. Мистер Ратиньоль сам составлял микстуру, капая красную жидкость в крошечную мензурку. Он поблагодарил Эдну за то, что она пришла. Ее присутствие успокоит его жену. Сестра миссис Ратиньоль, которая всегда была с ней в таких случаях, не смогла бросить плантации, и Адель тяжело переживала ее отсутствие, но любезное обещание миссис Понтелье присутствовать при родах успокоило ее. На прошлой неделе акушерка оставалась у них на ночь, поскольку она далеко живет. А доктор Манделе приходил за день несколько раз. Они ожидают его в самое ближайшее время.

Эдна заторопилась наверх по дальней лестнице, которая вела из подсобных помещений аптеки в апартаменты наверху. Дети спали в задней комнате. Адель оставалась в салоне, куда она удалилась некоторое время назад. Она сидела на диване в просторном белом пеньюаре, судорожно зажав в руке платок. Лицо ее осунулось и казалось измученным, красивые голубые глаза запали и неестественно блестели. Прекрасные волосы были убраны назад и заплетены в косу, свернувшуюся золотистой змеей на диванной подушке. Акушерка, уравновешенная женщина в белом фартуке и шапочке, призывала ее вернуться в спальню.