Светолик Ранкович - Лесной царь

На четвертый день после этого случая, на заре, к дому Драшковичей подскакал полицейский пристав со стражниками, старостой, его помощником и двумя понятыми. Обувшись, умывшись, Джюрица только было принялся надевать безрукавку, как услыхал фырканье коней перед домом, да так с поднятой рукой и остался стоять, бледный, не в силах произнести слова. Пристав соскочил с лошади и подошел к открытой двери, на пороге которой, точно оглушенный, стоял Джюрица.

— Доброе утро, парень! — поздоровался пристав.

Джюрица переступил порог и поспешно начал натягивать безрукавку, но запутался, или прикинулся, что запутался и, согнув руку, совал ее то вправо, то влево, не находя проймы.

Староста, не здороваясь, спросил:

— Где мать?

Джюрицу задела грубость старосты. Он чуть было не вспыхнул, но сдержался. Тем временем из комнаты послышался слабый хриплый голос:

— Тут я, Пера, сейчас иду!

Вслед за тем на пороге появилась баба Мара, мать Джюрицы, сгорбленная старушка с морщинистым лицом и хитрыми зелеными глазами. Обращали на себя внимание ее нос с горбинкой и острый, выдвинутый вперед, подбородок, который, когда Мара ходила в невестах, несомненно, внушал самые пылкие чувства сельским парням.

Перешагнув порог, старуха начала было здороваться с непрошеными гостями, но староста прервал ее:

— Ну-ка, послушайте, что скажет вам господин Мита. Вы, наверное, знаете господина Миту?

Джюрица поднял голову и насмешливо ухмыльнулся.

— Д-да… знаем, — промолвил он и в то же время кивнул головой влево, стремясь показать, что его удивляет это необычное посещение.

— Джюра, — начал пристав, глядя ему прямо в глаза, намедни в Трбушнице совершена серьезная кража: у Йована Чупича взломана клеть и унесены кое-какие вещи. Властям стало известно, что из этих вещей у тебя два мониста из талеров и цванцигов и несколько платков. Может, ты возвратишь эти вещи по доброй воле, чтобы не перерывать весь дом?

Джюра поначалу опустил было голову и устремил взгляд куда-то в сторону, но когда пристав помянул о краже, у парня дернулись губы, а по лицу, точно тень от облака, пробежала едва заметная легкая дрожь, явный признак глубокого внутреннего волнения. «Поймали… вот оно! Сейчас начнется… каторга либо лес… Что-то скажет дядя Вуйо?.. Зубами бы разорвал глотку этому старосте…» — молнией промелькнуло в голове, а правая рука, согнутая за спиной, все еще никак не могла попасть в пройму, что оказалось весьма кстати, так как Джюрице было чем ее занять. Замешательство длилось один миг. Джюрица напряг всю свою волю и, стараясь казаться как можно спокойней, нерешительно промолвил:

— Вы, конечно, можете говорить, что вам вздумается… Но я знаю, чьих это рук дело… Только насчет тех вещей я и знать не знаю.

— Что ж, тогда начнем искать, — сказал пристав и кивнул старосте. Староста с помощником, понятым и стражниками вошел в дом.

Пристав уселся перед домом на скамейку, один из стражников остался подле Джюрицы и Мары.

Староста с двумя стражниками направился в комнату, чтобы осмотреть одежду и сундуки, а понятые с помощником старосты принялись обыскивать другие помещения. После недолгих поисков староста вышел во двор с целым ворохом платков. Пристав тоже извлек из кармана платок и стал сравнивать.

— Не то, — сказал писарь.

— Да и я вижу, здесь все разные. Это бабы расплачивались со старухой за ворожбу… Вишь ты! — воскликнул вдруг староста, вытащив из вороха большой хлопчатобумажный кушак, точно такой же, каким он сам был подпоясан.

— Откуда у тебя это? — спросил он старуху.

— Небось и сам знаешь! Кто пользовал твоего Мичу, когда он чесоткой мучился? Мне его еще тогда Стойка принесла.

Пристав громко, от души, расхохотался, а староста покраснел.

«Ух, чтоб ее, осрамила чертова баба!» — подумал он.

Ему не хотелось обижать старуху, которая, как он твердо верил, заговором вылечила его сына, но стыд перед приставом пересилил, и он буркнул:

— Что тут скажешь, господин Мита, темнота!..

— Гляди, братец, чтобы еще и штаны не нашлись… Может, ими тоже отдаривалась твоя хозяйка! — съязвил пристав, давясь от смеха.

— Э, нет… С ней расчет простой: платок либо чулки да грош-другой, и все. Наши доктора не так дорожатся, как ваши.

Пристав прервал старосту:

— Ну, ступай продолжай свое дело!

— Убей тебя бог, Джюрица, не мучь нас больше. Ведь все равно перевернем весь дом, а разыщем… Скажи, братец, куда спрятал, и мы пойдем себе! — взмолился староста, пытаясь смягчить и расположить к себе Джюрицу.