Николай Лейкин - Неунывающие россияне

– Целуйтесь, целуйтесь! Нельзя же без подслащенья, ежели вино горько.

– Следует, следует, – сказал священник, держа руку на желудке. – Ежели церковь вас благословила, так чего же стыдиться? Вот ежели-бы вне закона, то дело другое.

Невеста и жених поцеловались.

– Я собственно для того и повенчалась, чтоб в законе, – оправдывалась она, – А то ведь бес силен. Он горами шатает. Хуже было-бы, ежели-бы без закона. А я женщина слабая. Ну, вот и чай подают. Пожалуйте, гости дорогие. Семен Семеныч, вы чаёк-то любите. А вот племяннички не пожаловали к тетке на свадьбу; а я собственно для них и обзаконилась, чтоб муж дом охранял. Умру – им же достанется.

– Охранит он тебе, дожидайся! – произнес кто-то в дальнем углу.

– Что вы говорите, Потап Потапыч?

– Я говорю, что нынче уж в воздухе веет непочтением к старшим. Старый человек замуж выходит, а молодежь в такой день и почтить не захотела!

– Вы опять всё старый да старый. Ну, чем я старуха? – перебила гостя невеста. – Правда, я не из молоденьких, да ведь и он не вьюноша. Мы, Мишель, будем друг друга так называть: ты меня – мамаша, а я тебя – папаша.

– Там уж видно будет, как называть друг друга, – уклончиво отвечал жених. – Ваше превосходительство, чайку? С ромцем не прикажете ли?

– Выпью, выпью. К невесте подсяду и выпью, – сказал генерал, опускаясь рядом с ней на диван. – Вот ежели теперь меня с невестой сложить, то ровнехонько столетие с четвертью выдет, так как-же за такую древность не выпить?

– Да что вы, ваше превосходительство, года-то выставляете! И старше меня замуж выходят. Вон Терениха. Та при внучатах сочеталась, а я сирота.

Интендант не вытерпел и встал.

– Милостивые государи! Я вижу всё какие-то уколы и шпильки, – начал он. – Мне кажется, что родственники нарочно это говорят, полагая, что я женился не на человеке, а на капитале, но заверяю вас, что капитал тут не причем. Ежели я избрал себе подругу и старше себя, то сделал это из уважения и благодарности к доброму сердцу Домны Протасьевны, которая ещё при жизни покойного мужа неоднократно протягивала мне руку помощи на тернистом пути жизни.

– То есть как это из уважения и благодарности? А любовь? – перебила его невеста.

– О любви мы после поговорим. Она назвала себя былинкой и есть былинка действительно. Я-же буду для ней мощным дубом и докажу это!

– Вот за это, Мишель, я тебя и сама поцелую! Что верно, то верно! А то, что это всё смеются! Парикмахер голову мне убирал – смеялся, портниха платье подвенечное шила – смеялась. Знакомым боялась даже объявить, что я замуж выхожу. И зачем? Я сама себе госпожа. Меня никто не тянул замуж, ты тоже по своей охоте, так чего стыдиться? – закончила невеста и чмокнула своего жениха прямо в губы.

– Ай да, сестрица! Молодец! – воскликнул купец.

– Браво, браво! – зааплодировали гости.