Нгуен Хонг - Избранное

Незаметно прошли четыре месяца. И если первое время, когда старуха брала тигренка на руки, он казался ей маленьким, не тяжелей арбуза или тыквы, то теперь он вымахал ростом с большого пса. Всякий раз, когда она шла окапывать маниоку или сажать кукурузу, а Син уходил пахать или боронить землю либо отправлялся в лес за хворостом, старуха привязывала тигренка на цепь, к ножке топчана, на котором обычно восседал хозяин дома.

— Добряк, а Добряк! Посиди-ка дома, да не вздумай рвать цепь или баловаться с соседскими детьми, не ровен час — опрокинешь моего старика.

Но как хитроумно ни завязывала тетушка цепь, сколько бы наставлений ни оставляла мужу, ребятишки все равно умудрялись развязать цепь и выводили Добряка погулять и порезвиться с ними. Случалось, они выводили его на улицу, а иные удальцы бегали с ним на опушку леса или гоняли деревенских кур и собак. В конце концов, чтобы отделаться от буянов, пришлось старухе повсюду водить Добряка за собой. Даже когда Син сидел дома, старуха не доверяла ему тигренка, потому что он сам был не прочь вытащить Добряка на улицу и погонять с мальчишками.

Тигренок вечно ходил по пятам за тетушкой Чонг. Чем бы она ни занималась на кухне: готовила рис, кипятила воду, варила бататы или перебирала горох, молола ли зерно или заворачивала в листья пироги, — Добряк лежал рядом, у очага. Если она отправлялась на речку, тигренок шел следом. Старуха брала его с собой и в огород. Она мотыжила землю, выпалывала сорную траву, а Добряк резвился и рыскал вокруг. Иногда он растаскивал сваленные в кучу камни и корни, недавно выкорчеванные из земли, или принимался рыть ямы и кататься в пыли прямо посреди огорода. Но стоило тетушке Чонг выбранить его как следует, и он прекращал свои бесчинства.

Когда старуха продавала прохожим нехитрую снедь, тигр устраивался между ножками бамбукового топчана или сидел рядом, положив голову тетушке на колени. И не было человека, который прошел бы мимо, не остановившись поглазеть на такое чудное зрелище. Они потешались, видя, как старая Чонг, ласково гладя тигренка или грозя ему пальцем, объясняет что-нибудь, словно малому дитяти. Случалось, она шлепала его по морде и громко ругалась или, взяв за лапу, беседовала с ним и учила уму-разуму. Тигренок слушал ее с серьезным и понимающим видом. Он лизал старухину руку и терся головой об ее колени. Иногда он, развеселившись, начинал резвиться; он дергал тетушку за пояс, таскал за полу, теребил ее широкие штаны, хватал за руки и прыгал ей на спину.

Тетушка Чонг в сердцах била его по морде или с размаху шлепала по спине. И тигр сразу тыкался мордой ей в колени, тихонько урча, а взгляд его, веселый и дерзкий, становился почтительным и кротким. Соседи, а то и вовсе незнакомые люди, приходили частенько полюбоваться на Добряка, гладили его, приносили ему дичь и свежее мясо. Но тигр, не притрагиваясь к угощению, всякий раз вопросительно поглядывал на старую Чонг, не смея без ее позволения заводить дружбу с чужим человеком. Не счесть даже, сколько людей пытались купить у тетушки ее «собаку». Одни сулили ей в обмен прекрасную лошадь. Другие выведывали, не хочет ли старая Чонг поселиться в новом доме под черепичной крышей, и готовы были построить ей дом. Третьи твердили: ей, мол, на старости лет не худо бы возвратиться в родную деревню, где-то за тридевять земель от Песчаной речки, и предлагали кучу денег на дорогу, на обзаведение всяким добром и покупку дома. Но все, кто хотел купить или выменять тигренка, погостив у старухи денек-другой, уезжали не солоно хлебавши.

Всякий раз, слушая нового покупщика, она ухмылялась и, почесывая Добряка за ушами, говорила:

— Смотри! Будешь озоровать, отдам тебя этим людям, пусть сами с тобой управляются…

Прошла еще одна весна…

Душный, пропитанный зловредными испарениями воздух тяжелой мглистою пеленой обволакивал леса на Песчаной речке. Вот уже скоро два года жил Добряк у стариков Чонг. Теперь никакая подстилка не пришлась бы ему впору. И спал он — огромный и сильный — прямо на голой земле между домом и кухней. Здесь стояла прохлада, отсюда видны были небо и тучи и лес на берегу речки. Ворочайся да потягивайся сколько душе угодно, не боясь что-нибудь разбить или сломать, храпи и сопи в свое удовольствие. А у старухи Чонг прибавилось годков, и чувствовала она себя хворой и усталой. Однажды пролежала она весь день в постели, не ходила ни в огород, ни в поле, не варила обед и не торговала. Старик Донг, живший неподалеку, разогрел похлебку и принес тетушке.