Вилли Бредель - Отцы

Единственное, что огорчало его сегодня, это скудная растительность на лице. Все его товарищи — он переводил взгляд с одного на другого — были старше. Все, без исключения, носили усы, у большинства они были даже очень густые, затейливые — кончики штопором закручены вверх. Это были так называемые кайзерские усы, придающие особенно мужественный вид. Толстый Антон, чрезвычайно гордившийся своими усами, чуть не ежеминутно помадил их и всегда ходил в наусниках. «Вот еще! Смешно! Я тоже парень хоть куда!» — утешал себя Брентен. В самом деле, кто еще мог, сидя, толкнуть одновременно правой и левой рукой двадцатипятикилограммовый шар? (Такими тяжестями пригнетались уложенные в ящики сигары.) Никто из его товарищей не мог этого сделать. Это был силовой рекорд, за который коренастого Брентена наградили почетным прозвищем «коротконогий богатырь». И все же сегодня Брентен особенно болезненно ощущал безусость, такие соответствующую его новой роли отца семейства.

Вечером того же дня семейство Хардекопф собралось нанести молодой матери визит и поздравить ее. После ужина начались тщательные приготовления, Иоганн Хардекопф надел новую сорочку с крахмальной грудью и пристегивающимся воротничком, оба старших сына нацепили полосатые манишки, которые заменяли им верхние сорочки, заполняя вырез жилета. Отрывая узкую полоску от старой полотняной рубашки, фрау Хардекопф сердито говорила:

— Не понимаю, как это тебя опять угораздило?

Отто стоял перед матерью с удрученным видом, протягивая ей большой и указательный пальцы левой руки, на которых темнели багровые кровоподтеки.

— Ты бы мелом помечал заклепки, — посоветовал Людвиг.

— Идиот, — буркнул Отто, глядя, как мать ловко перевязывает ему руку.

— А разве нет у вас там резиновых молотков? — подлил масла в огонь Фриц.

— Вот я тебя сейчас как стукну! — крикнул Отто.

— Да перестаньте вы, — вмешалась мать. — Стукнуть могу только я. Ты бы лучше молотком стукал куда надо.

Мальчик застонал и умолк, скрипнув зубами.

Но вот пальцы Отто перевязаны, Фриц одет и причесан; вся семья тронулась в путь. Впереди, под ручку, папаша и мамаша Хардекопф, за ними все три сына. Так шли они вниз по Штейнштрассе.

— Почтеннейшая публика, смотрите и удивляйтесь, вот идут дедушка с бабушкой, а с ними трое дядюшек, — объявил Фриц, что вызвало громкий взрыв смеха у братьев. Да и старики не могли удержаться от улыбки.

Когда Хардекопфы появились в дверях, Карл Брентен стоял, наклонившись над бельевой корзиной, и водил указательным пальцем перед личиком сына. Фрида сидела в постели, и вид у нее был значительно бодрее, чем вчера.

Дедушка Хардекопф, увидев молодую чету, с удивлением посмотрел на жену, словно говоря: чего же ты хочешь, ведь все в порядке! Как только гости вошли, Карл Брентен решительно выпрямился, готовый отразить любое нападение. Бабушка Хардекопф первая подошла к нему.

— Добрый день, Карл!.. Стало быть, поздравляю!

— Спасибо! — Карл Брентен смешался. Странно! Неужели все его опасения напрасны?

— Шаль, что тебе вчера пришлось работать сверхурочно, — все же не удержалась и подпустила шпильку теща.

Очередь была за дедушкой Хардекопфом. Поглаживая левой рукой бороду, словно подчеркивая свое дедовское достоинство, он подал правую руку зятю.

— От души желаю счастья, Карл! Очень рад за тебя!

— Спасибо, отец, большое спасибо!

Затем по старшинству потянулись друг за дружкой с поздравлениями юные Хардекопфы. Карл Брентен каждому пожимал руку. Та же церемония повторилась у постели матери. Наконец очередь дошла и до наследника, который отвечал на все приветствия оглушительным криком. Бабушка взяла внука на руки, чтобы все могли его лицезреть. Все нашли громко орущего младенца очень милым, хотя искаженное от крика личико отнюдь не блистало красотою. Дедушка заявил, что голос у внука многообещающий: сильный и полнозвучный.

— Уж не хочешь ли ты записать его в герберовский певческий ферейн? — пошутила бабушка, и все рассмеялись. — Мы лучше перейдем в соседнюю комнату, — предложила фрау Хардекопф. — Тебя, Фрида, наверное, утомляет весь этот шум. Впрочем, нам скоро и домой пора.

— Но почему же, — запротестовал зять, изобразив на лице испуг. — Я думал, мы ради торжественного дня выпьем по чашке хорошего кофе с пирожным.

— Ты что, разбогател? — спросила, насторожившись, теща.

— Ну, уж на пирожные у меня денег хватит.

«Ну как же, от твоих «сверхурочных» разбогатеешь», — усмехнулась про себя фрау Хардекопф.