Эжен Сю - Зависть

- В самом деле, мадам. Так почему же вы тревожитесь? Этот внезапный перелом, так прекрасно совпадающий с нашими надеждами и планами, напротив, должен успокоить вас…

Давид замолчал из-за появления Фредерика. Тот был бледен, но лицо его выражало спокойствие, рот улыбался. Он приблизился к наставнику с простодушным видом и сказал сердечно и в то же время с уважением:

- Месье Давид, позвольте попросить у вас прощения за бедного полубезумного малого, который во время вашего приезда сюда наговорил столько дерзостей и нелепостей, что должен был бы сгореть от стыда если бы понимал тогда свои речи и поступки. Правда, потом он стал менее грубым, но оставался безучастным и неблагодарным ко множеству свидетельств вашей доброты и заботы. Во всех этих прегрешениях он раскаивается. Можете ли вы даровать ему прощение?

- От всего сердца, милый юноша, - ответил Давид, обмениваясь изумленным и радостным взглядом с мадам Бастьен.

- Благодарю вас, месье Давид. - ответил Фредерик, взволнованно пожимая руку наставнику, - благодарю от имени матери и от себя.

- Ах, дитя мое, не могу передать, какой счастливой ты меня сделал! Наши мрачные дни прошли!

- Да, мама, и я тебе клянусь, что больше ты не станешь переживать из-за меня.

- Милый Фредерик, - улыбнулся Давид, - вы знаете, что я ваш наставник и воспитатель, а я люблю проводить уроки не в комнате для занятий, а на природе. Хотите немного погулять со мною - сегодня такая хорошая погода!

Фредерик непроизвольно вздрогнул, но тотчас ответил:

- Я к вашим услугам, г-н Давид. - И повернулся к матери. - Прощай, мама, - и он пылко обнял молодую женщину.

Невозможно описать, что испытала мадам Бастьен, услышав эти слова, которые ночью наяву или во сне отозвались в ее сердце, как дурное предчувствие.

Мари показалось, что сын дольше, чем обычно, осыпал ее поцелуями, а его рука вздрагивала в ее руке.

Волнение Мари было таким сильным, что она побледнела и невольно воскликнула с испугом:

- Фредерик! Куда ты идешь?

Давид не сводил с нее глаз, и, догадавшись обо всем, объяснил с самым естественным видом, хотя и оттенив злосчастные слова:

- Ну как же, мадам, Фредерик вам сказал «прощай», потому что идет на прогулку со мной.

- Конечно, мама, - отозвался юноша, пораженный волнением матери и бросая на нее украдкой беспокойный и проницательный взгляд.

Давид, уловивший это выражение в его глазах, в свою очередь, спросил ее взглядом: «Чего вы опасаетесь? Ведь он со мной».

«Действительно, мои страхи глупы, - подумала Мари, - с сыном же идет месье Давид».

Все это, конечно, заняло меньше времени, чем потребовалось нам для описания.

Наставник взял Фредерика за руку и объявил мадам Бастьен:

- Вероятно, сударыня, наши занятия на свежем воздухе продлятся до завтрака.

Видите, я безжалостен к своему воспитаннику - хочу привести его к вам изнуренным усталостью.

Мари открыла застекленную дверь комнаты для занятий, выходившей на лес. Давид и Фредерик вышли.

Юноша вновь уклонился от материнского взора.

Долгое время она оставалась задумчивой и грустной на пороге, не отрывая глаз от дороги, которую выбрали Давид и ее сын.

- Предоставляю вам выбирать, в какую сторону мы отправимся на прогулку, - предложил Давид Фредерику, когда они очутились на поляне.

- О, господин Давид, мне это совершенно безразлично, но поскольку вы дали мне право выбора, я вас отведу в один уголок, которого, может быть, вы еще не знаете. Видите те сосны на вершине холма? Хотите, пойдем туда.

- В самом деле, я еще не ходил в ту сторону, - сказал Давид, направляясь к холму со своим воспитанником.

Все больше и больше изумляясь странному совпадению своих надежд с внезапным переломом, казалось, совершившимся с сыном мадам Бастьен, Давид внимательно наблюдал за ним и заметил, что глаза его постоянно опущены. И он оглядывался не раз на мать, которую мог видеть из леса через частые просветы между могучими стволами. Мадам Бастьен все еще стояла на пороге возле открытой двери.

В ходе своего наблюдения Давид убедился, что спокойствие Фредерика было притворным. Удалившись от матери, молодой человек, не способный длительно обманывать, вновь стал печальным и озабоченным. Лицо его иногда напрягалось и принимало выражение горестной безысходности, которая беспокоила Давида.

Действительно, чтобы не расстраивать мадам Бастьен, он был вынужден убеждать ее, что появление сына ночью в ее комнате было сном. Однако сам Давид думал иначе. Он рассматривал ночное прощание юноши с матерью как реальность. Это обстоятельство в совокупности с тем, что он подметил теперь, заставило его опасаться, что за. внезапной, наигранной переменой в юноше скрывается какое-то мрачное решение.