Эжен Сю - Зависть

- Это верно. Добрые люди полагаются на слово.

- Если же, напротив, я не смогу согласиться на предложение месье Давида, - грустно вздохнула мадам Бастьен, - то с моей стороны будет неделикатным любопытством расспрашивать вас о личной жизни лица, которое останется для меня незнакомым, хотя его благородное предложение заслужило мою вечную признательность.

- Я благодарю вас от своего имени и от имени Давида за доверие, которое вы нам оказываете, милая мадам Бастьен. Теперь подумайте. Мне нужно знать ваше решение. Я хотел, следуя намерениям Давида, сообщить вам об его письме как можно скорее. Вот почему с риском вас обеспокоить неурочным посещением я пришел сегодня ночью вместо того, чтобы ждать до завтра и…

Доктор не успел закончить.

Взрыв дикого хохота послышался из комнаты Фредерика и заставил подскочить на стуле мадам Бастьен.

Бледная и испуганная, она схватила лампу и устремилась в комнату сына, куда следом за ней вбежал доктор.

Несчастный юноша - бледный, с искаженными чертами лица, с перекошенными в сардонической усмешке губами, стал жертвой приступа лихорадки, которая, без сомнения, явилась реакцией на вечерние события. Раскаты безумного смеха то и дело сопровождали бессвязные слова, совершенно непонятные. Но среди них все время повторялись следующие:

- Мне не удалось это сделать, но терпение, терпение!…

Эти слова, к несчастью, слишком многозначительные для его матери, доказывали, что мысли Фредерика о ненависти и мести оставались столь настойчивыми даже во время бреда.

Благодаря своевременному присутствию доктора Дюфура к Фредерику были применены самые быстрые и эффективные методы.

Всю ночь и следующий день доктор, за исключением нескольких часов, во время которых он уезжал в Пон-Бриллан, не отходил от постели больного, у которого дежурила со своим обычным мужеством и самоотверженностью мадам Бастьен.

К вечеру в положении Фредерика наступило улучшение, лихорадка прекратилась. Несчастный юноша даже поблагодарил мать с необычайной горячностью за ее заботы, и залился слезами.

Мари, переходя от отчаяния к безумной надежде, вообразила, что этот сильный приступ произвел в сознании ее сына целительный поворот, и он спасен. К десяти часам вечера она уступила настояниям доктора, который, оказав помощь больному, вернулся в Пон-Бриллан, и согласилась, чтобы старая служанка сменила ее у постели сына. Разбитая усталостью последних дней, молодая мать отдалась спокойствию глубокого сна, потребовав, чтобы дверь в комнату сына оставалась открытой.

Настало утро. Первой мыслью проснувшейся Мари было взглянуть на сына. Он спал. Она бесшумно удалилась, сделав Маргарите знак следовать за собой, и тихонько спросила:

- Как он провел ночь?

- Хорошо, мадам. Он просыпался только два раза и говорил со мной очень разумно, уверяю вас.

- А о чем он с вами беседовал?

- Ах, о разном, мадам. Он меня спросил, например предупреждая ничего вам не говорить, словно в этом было что-то дурное, где его ружье.

- Его ружье? - Мари содрогнулась от беспокойства.

- А это ружье, мадам, вы сами велели мне запереть вчера в шкаф.

- И он больше ничего не добавил? - спросила с тревогой мадам Бастьен.

- Нет, мадам. Только когда я ему ответила, что вы приказали запереть ружье, он сказал, что это хорошо и добавил: «Прошу вас, Маргарита, не говорите маме, что я вспомнил о своем ружье. Она подумает, что я еще такой слабый, а уже собираюсь охотиться. Это может ее взволновать».

Неужели, едва оправившись от жестокого приступа, Фредерик снова был озабочен своей местью? Эта идея не оставляла его даже во время лихорадочного бреда.

Мари сидела, погруженная в эти печальные размышления, когда сельский почтальон принес ей письмо.

Мадам Бастьен узнала почерк своего мужа. Это пришел ответ на ее извещение о том, что она совершит путешествие с Фредериком.

« Бурж, 5 ноября 1846 г.

- Я вам отвечаю курьером, как вы желали, чтобы спросить у вас следующее:

1.Не сошли ли вы с ума?

2.Считаете ли вы меня таким простаком, чтобы я мог сделаться сообщником такого глупого каприза, который рождался когда-либо в мозгу праздной женщины?

Ах, моя любезная супруга, под предлогом заботы о здоровье Фредерика вам понадобилось делать роскошные вояжи со служанкой, будто вы ни больше, ни меньше, чем знатная дама? Провести зиму на юге и больше ничего? Вероятно, потому, что на ферме слишком холодно и потому, что вам скучно? Значит, вы хотите шляться? Послушайте-ка, вы поздновато взялись за выходки, простительные молодежи?