Эжен Сю - Зависть

В этом нет ничего странного для того, кто меня знает, это загадочно лишь для тех, кто меня не знает.

После смерти Фернана все подростки его возраста внушают мне бесконечный интерес. Итак, вчера, при виде Фредерика, редкая красота лица которого меня поразила своим мрачным и горестным выражением, я почувствовал себя глубоко взволнованным.

Затем, когда по некоторым признакам я угадал мучительные чувства этого юноши, я стал испытывать к нему живейшее сострадание. Затем ты рассказал мне о необыкновенной материнской преданности мадам Бастьен, и это повысило мой интерес к нему до предела. Расставаясь, я сказал тебе еще в тот раз, что он резко отверг мое искреннее сочувствие.

Но в эту ночь после долгого размышления о серьезности морального состояния Фредерика, о мучительной тревоге его матери, и, наконец, о препятствиях, которые ей предстоит преодолеть, чтобы достигнуть выздоровления сына, я нашел, как мне кажется, средство победить его болезнь. И это средство я предлагаю испробовать.

Пусть мое великодушное предложение не слишком тебя смущает.

Я думаю, что в некоторых несчастьях все же заключены кое-какие блага. Мне хотелось воздать должное памяти моего бедного Фернана, делая для Фредерика то, что я хотел сделать для своего бедного брата. Мне кажется, что это было бы одновременно живительным отвлечением от моих горестей и их утешением.

Вот, мой друг, и весь секрет моего решения. Думаю, теперь оно тебя больше не удивляет.

Если мое предложение будет принято, я стану исполнять свои обязанности на совесть.

После того, что я узнал о мадам Бастьен, она должна, мне кажется, лучше, чем кто-либо, понять мотив моего поступка. Поразмыслив, я решил, что ты можешь показать ей это письмо, написанное вначале лишь для тебя.

Ты можешь дать мадам Бастьен все справки, которые она захочет узнать обо мне - ведь ты знаешь всю мою жизнь. Словом, говоря мадам Бастьен все, что ты должен будешь сказать обо мне, попытайся убедить ее, что я достоин ее доверия, особенно в моральном отношении.

Отвечай мне в Нант; необходимо, чтобы я принял какое-то решение через неделю, так как «Эндимион» отплывает 14:го числа этого месяца, если ветер будет благоприятным. Надо, чтобы мадам Бастьен решилась на этот серьёзный шаг. Поскольку я желаю дать ей день на размышление, то пишу тебе сюда. Таким образом я выиграл 24 часа.

Если на мое предложение ответят отказом, я отправляюсь в путешествие.

Экипаж отъезжает. Прощаюсь наспех, милый Пьер, у меня есть только время запечатать письмо.

Жму твою руку.

Анри Давид ».

Такова была твердая и испытанная вера доктора в своего друга, такова была ангельская чистота души Мари, такова была, наконец, искренняя настойчивость предложения Давида, что ни мадам Бастьен, ни доктору не могла прийти в голову мысль, будто предложение Давида, непроизвольное, как всякое первое побуждение великодушного сердца, благодарное и бескорыстное, может скрывать какой-то замысел обольщения. Тем более, что Давид, делая свое предложение Мари и доктору, комментировал его так, что ни на минуту не заботился о том, что могут возникнуть опасения из-за повседневного тесного общения, которое должно было существовать между молодой матерью и воспитателем. Нет, святая материнская любовь внушила Мари искреннее доверие к доктору Дюфуру и почтительное восхищение его другом.

Мадам Бастьен вернула доктору письмо дрожащей рукой. Она собиралась заговорить, когда доктор Дюфур опередил ее:

- Поверьте, я не знаю, каким будет ваше решение, но до того, как узнать его, я хочу дать вам кое-какие сведения об Анри Давиде. Получив их, вы можете принять его предложение. Вы ведь желаете проявить осмотрительность?

- Нет, дорогой доктор, - ответила мадам Бастьен после минутного размышления, - я не желаю быть осмотрительной.

- Как?

- Одно из двух: или я соглашаюсь на предложение г-на Давида, или буду вынуждена отказаться от него. Если я соглашусь… Это будет ранящим недоверием с моей стороны по отношению и к вам, и к вашему другу - требовать о нем еще каких-то сведений мне незачем. Это письмо мне доказывает ясность его ума и великодушие его сердца. Наконец, вы ручаетесь за вашего друга, как за себя самого, милый доктор, а я питаю к вам заслуженное уважение.

Чего больше я могу желать. И, кроме того, я напомню вам, что вы мне сейчас говорили. Кто из воспитателей, среди которых я выбирала бы, мог дать мне гарантии вроде тех, что предлагает г-н Давид?