Чарльз Диккенс - Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби

— Жизнь моя,— сказал мистер Манталини,— как дьявольски долго ты не приходила!

— Любовь моя, я даже не знала, что мистер Никльби здесь,— сказала мадам Манталини.

— В таком случае, душа моя, каким же вдвойне дьявольским негодяем должен быть этот лакей,— заметил мистер Манталини.

— Дорогой мой,— сказала мадам,— это целиком твоя вина.

— Моя вина, радость моего сердца?

— Разумеется, милый мой,— заявила леди.— Чего же можно ждать, раз ты не исправляешь этого человека?

— Не исправляю этого человека, восторг души моей?!

— Да! Я уверена, что ему необходимо сделать внушение,— сказала мадам, надувая губки.

— В таком случае, не огорчайся,— сказал мистер Манталини,— его будут стегать хлыстом, пока он не начнет чертовски вопить.

Дав такое обещание, мистер Манталини поцеловал мадам Манталини, а по окончании этой сцены мадам Манталини шутливо дернула за ухо мистера Манталини, после чего они приступили к делу.

— Итак, сударыня,— начал Ральф, который взирал на все это с таким презрением, какое мало кто может выразить взглядом,— вот моя племянница.

— Вот как, мистер Никльби! — отозвалась мадам Манталини, обозревая Кэт с головы до ног и с ног до головы.— Вы умеете говорить по-французски, дитя?

— Да, мадам,— отвечала Кэт, не смея поднять глаза, ибо она чувствовала, что на нее устремлен взгляд противного человека в халате.

— Как француженка? — спросил супруг.

Мисс Никльби ничего не ответила на этот вопрос и повернулась спиной к вопрошавшему, как бы готовясь отвечать на то, о чем пожелает осведомиться его жена.

— Мы постоянно держим в нашем заведении двадцать молодых женщин,— сказала мадам.

— В самом деле, сударыня? — робко отозвалась Кэт.

— Да, и есть среди них чертовски красивые,— сказал хозяин.

— Манталини! — грозно воскликнула его жена.

— Идол души моей! — сказал Манталини.

— Ты хочешь разбить мне сердце?

— Не хочу, даже за двадцать тысяч полушарий, населенных… населенных… населенных маленькими балеринами,— в поэтическом стиле ответил Манталини.

— Но ты разобьешь, если и впредь будешь говорить в таком духе,— сказала его жена.— Что подумает мистер Никльби, слушая тебя?

— О, ничего, сударыня, ничего! — отозвался Ральф.— Я знаю и его любезную натуру и вашу… Пустые словечки, придающие особый вкус вашему повседневному общению… ссоры влюбленных, увеличивающие сладость тех семейных радостей, какие обещают столь долго длиться… Вот и все, вот и все.

Если бы железная дверь могла поссориться со своими петлями и приняла твердое решение открываться с медлительным упорством и стереть их в порошок, она издала бы более приятный звук, чем грубый и язвительный голос Ральфа, когда он произнес эти слова. Даже мистер Манталини ощутил его воздействие и, испуганно оглянувшись, воскликнул:

— Какое дьявольски ужасное карканье!

— Будьте добры не обращать внимание на то, что говорит мистер Манталини,— заметила его жена, повернувшись к Кэт.

— Я и не обращаю, сударыня,— спокойно и презрительно сказала Кэт.

— Мистер Манталини ровно ничего не знает об этих молодых женщинах,— продолжала мадам, глядя на своего супруга, но говоря с Кэт.— Если он и видел кого-нибудь из них, то, должно быть, встретил их на улице, когда они шли на работу или с работы, но не здесь. Он даже никогда не бывал в той комнате. Я этого не разрешаю. Сколько часов в день привыкли вы работать?

— Я еще совсем не привыкла к работе, сударыня,— тихим голосом ответила Кэт.

— Тем лучше будет она работать теперь,— сказал Ральф, вставляя слово, дабы это признание не повредило переговорам.

— Надеюсь,— отозвалась мадам Манталини.— У нас рабочие часы с девяти до девяти, а когда заказов очень много, то еще дополнительная работа, за которую я назначаю особую плату.

Кэт поклонилась, давая понять, что она слышала и удовлетворена.

— Что касается еды,— продолжала мадам Манталини,— то есть обеда и чая, то вы будете получать их здесь. Я бы сказала, что жалованья вам будет назначено от пяти до семи шиллингов в неделю, но я не могу дать никаких обязательств, пока не увижу, что вы умеете делать.

Кэт снова поклонилась.

— Если вы согласны,— сказала мадам Манталини,— то лучше начинайте в понедельник, ровно в девять часов утра, а старшая мастерица мисс Нэг получит к тому времени указания испытать вас сначала на какой-нибудь легкой работе. Еще что-нибудь, мистер Никльби?

— Больше ничего, сударыня,— ответил Ральф, вставая.