Исаак Башевис-Зингер - Пена

Он открыл чемодан и достал револьвер. Пересчитал патроны и решил: «Нет, лучше нож купить. Только где бы?»

Надо побродить по рынкам. Сперва стоит заглянуть на тот, который у Железных ворот, там по-еврейски говорят.

«Это судьба», — решил Макс.

Вспомнил сон, где он сидит в Арсенале, а другие заключенные молча на него глазеют.

Страшный сон. Макс видел его десятки раз и всегда просыпался в холодном поту, уверенный, что узрел будущее, подобно фараону, царю египетскому… Как звали этого, из Пятикнижия, хлебодара, которому Иосиф растолковал его сон?

Вспомнились слова: «А птицы будут клевать с тебя плоть твою» [96] Бытие, 40:19. .

Макс ясно увидел перед собой картину, как когда-то в хедере: темница, Иосиф в разорванной рубахе, с длинными волосами… Виночерпий, хлебодар… «Господь вознесет голову твою и возвратит тебя на должность твою…» [97] Макс ошибается. Правильно: «Фараон вознесет…» (Бытие, 40:13). «Фараон снимет голову с тебя и повесит тебя на дереве…» [98] Бытие, 40:19.

Когда-то Макс учил Тору и до сих пор помнил что-то из комментария к стиху «Ваани бевойи ми-Падон…» [99] «А я — в пути из Падана…» ( др.-евр. ) (Бытие, 48:7). : «Хотя я утруждаю тебя, чтобы ты отвез и похоронил меня в земле Ханаанской, я с твоей матерью поступил не так… Это расстояние… Земля была в ямах, как решето…» [100] Комментарий Раши. Попытался вспомнить, что там еще, но так и не смог. Только напев меламеда звучал в памяти.

«А меламеда-то как звали? Ичеле Хенчинер… Эх, да какая теперь разница? Пропащий я человек… От судьбы не уйдешь…»

Макс сунул револьвер в карман брюк, запер дверь и спустился по лестнице. Ключ отдал портье. Мысленно попрощался с гостиницей, с портье, с коридорными: «Сегодня, наверно, буду в тюрьме ночевать, а может, меня и вообще в живых не будет… Прости, Рашель… Прости меня, Циреле… Простите меня, святой человек… Я заслужил это наказание! Хорошо, если хоть на еврейском кладбище похоронят…»

Он шел по Театральной площади, по Сенаторской улице, по Банковской площади. Часы на ратуше показывали десять минут третьего. На каланче, высоко-высоко, надо голову задирать, чтобы увидеть, — крошечная фигурка пожарного. Наблюдает, не горит ли где-нибудь. К Оперному театру подкатила платформа с декорациями. На задниках нарисованы дома, сад, речка с лебедями…

На Банковской площади в ворота опять въезжала карета с деньгами под охраной двух вооруженных полицейских. Макс посмотрел на них, они — на него. А что, если достать револьвер и их застрелить? Сразу же схватят, на улице полиции полно… Да ладно, глупости! Они-то в чем виноваты? У них дети, наверное…

По Пшеходной Макс добрался до Железных ворот, зашел на крытый рынок. Между колонн торговки выкрикивали товар: пуговицы, наволочки, иголки и булавки, но ножей тут не было.

«В Варшаве ножа не найти!» — удивился Макс. Он твердо решил, что не позволит Райзл умереть легкой смертью.

Пришлось идти на Мировскую площадь [101] На Мировской площади находится огромный крытый рынок. . Чего тут только нет! Даже свежая морская рыба… Макс вошел в первый павильон, но здесь продавались только продукты: сливочное масло, всевозможные сорта сыра, яблоки, груши, сливы, финики, фиги, халва. А вот телятина, куры, утки, индейки. А это что? Фазаны. А это? Зайцы. Все есть, а ножей нет.

«Господи, что со мной? — вопрошал себя Макс. — Может, остановиться, пока не поздно? Пойти в полицию и все рассказать? Не повесят же за то, что паспорт потерял. Рашели телеграмму дам, пусть приедет, меня спасет…»

Макс остановился, огляделся по сторонам. Между двумя павильонами стояли лотки с глиняной и фаянсовой посудой. А вот и ножи. Обычные кухонные ножи с деревянными рукоятками. Макс выбрал самый лучший, расплатился, попробовал ногтем лезвие, как резник. Нож был тупой, как валенок.

И тут буквально в двух шагах Макс увидел точильщика — щуплого, седоусого старика в полинялой безрукавке и синем картузе с лакированным козырьком. Макс не вспомнил, как по-польски «наточить», и молча протянул мужику нож.

Старик поставил точило на тротуар и принялся за работу — только искры полетели.

«Неужели убийства так и совершаются? — удивлялся Макс. — Просто как игра…»

Взял наточенный нож и заплатил старику двадцать грошей. Тот хотел дать сдачу, но Макс только махнул рукой.

Он повернул к Цеплой, прошел мимо казармы Волынского полка. Во дворе муштровали солдат, на лошади гарцевал офицер.