Исаак Башевис-Зингер - Пена

«Хоть бы паспорт вернула, да поскорей. Черт ее знает, на что она еще способна!»

Райзл нашла ему Башу, она же их и разлучила. Циреле он сам нашел и тут же потерял. Вернулся к тому, с чем сюда приехал — один в чужом городе. Правда, он и в Буэнос-Айресе был один. После смерти Артуро люди отвернулись от Макса, не явно, конечно, но потихоньку, незаметно, будто испугались, что он заразит их несчастной судьбой. Телефон молчал, а когда Макс сам кому-нибудь звонил, оказывалось, что того нет дома. Макс шел в ресторан, где всегда встречал знакомых, но теперь просиживал там часами, а никто из друзей не появлялся. Вокруг него образовалось пустота, из которой он не мог выбраться. Она следовала за ним в Лондон, Париж, Берлин, приехала вместе с ним в Варшаву. Рашков? Да, надо попробовать, может, там…

Утром он купил газету. Достал ее, развернул на столе и сразу заметил, что посетители бросают на него злобные взгляды. Услышал слово «жид». Вот так, для святого человека он гой, а для этих полячишек — еврей. При виде еврейской газеты им тошно становится. «Чтоб они лопнули от злобы, — подумал Макс. — Я не местный, я американец. Ничего они мне не сделают».

Он любил еврейские газеты. В них писали о евреях, об их положении. Корреспонденты костерили антисемитов на чем свет стоит. Подшучивали, правда, осторожно, намеками, над императором и императрицей, Распутиным и Столыпиным. Были тут новости и про колонии в Палестине. Этим летом выпало мало дождей, и колонисты страдали от засухи. Газета призывала им помочь.

«И чем я могу им помочь? Кому переслать деньги? — задумался Макс. — А что, если самому туда поехать и там поселиться? Сейчас она под турками, но все-таки это наша земля… Все там погребены: праотцы Авраам и Иаков, царь Давид… Я же еврей, в конце концов. Грешный еврей — все равно еврей».

Макс разложил газету по всему столу.

Какой сейчас месяц? Девятое ава уже было? Он вспомнил про пост Семнадцатого тамуза, три недели, девять дней [94] Тамуз — десятый месяц еврейского календаря (июнь-июль), ав — одиннадцатый (июль-август). 17 тамуза — пост в память о том, как вавилоняне после длительной осады проломили стену Иерусалима, 9 ава — пост в память о разрушении Храма. Три недели между этими постами — время скорби, когда запрещены все развлечения. В последние девять дней этого периода, с 1 по 9 ава, запрет особенно строг. . Когда это все в этом году? Надо купить еврейский календарь!

Вдруг он сообразил, что в еврейской газете должна стоять еврейская дата. Заглянул на первую страницу и увидел, что Девятое ава уже прошло. Скоро элул, до Рошешоно меньше полутора месяцев.

Много лет Макс ел трефное — пойди найди в Буэнос-Айресе кошерное мясо! — но сейчас ему стало из-за этого стыдно. Даже если евреев ненавидят, имеет же он право оставаться евреем… Макс все-таки дожевал шницель и заказал десерт.

Он послонялся по улицам, купил в Гжибове еврейский календарь и вернулся в гостиницу.

До восьми еще несколько часов. Как бы их скоротать? У газетчика он видел еврейские книжки и журналы, но здесь, в чужом городе, у Макса не было охоты заниматься чтением.

Он опять развернул газету. На глаза попалось объявление: «Сдается комната со всеми удобствами. Только для молодого человека. Ул. Дзикая, д. 3, кв…» И телефон.

«Позвонить, что ли? — подумал Макс вроде как не всерьез. — Почему их только молодой человек устраивает? Наверно, дочка на выданье…»

А что, может, он там невесту найдет? Макс понимал, как это глупо, но вышел в коридор и набрал номер. «Это от одиночества», — объяснил он себе.

— Алло, — услышал он мужской голос.

«Не ст о ит!» — подумал Макс. Хотел повесить трубку, но вместо этого сказал:

— У вас сдается комната?

— Да. Десять рублей в месяц.

Голос высокий, дребезжащий. Наверно, старик уже. Выговор провинциальный, не варшавский.

— Хорошая комната?

— Хорошая?! Это не комната, а зала! Два окна на улицу, балкон. Вы для кого хотите, для себя?

— Для кого же еще?

— Простите, а чем вы занимаетесь? — немного помолчав, спросил старик.

— Я приезжий, недавно из Америки.

— Из Америки? И собираетесь в Варшаве остаться?

— Только на несколько недель.

— Мы хотели бы надолго сдать. Предыдущий у нас три года жил, коммивояжер. Часто в разъездах бывал, а потом ему пришлось и вовсе из России уехать. Нам бы такого же квартиранта, да только попробуй найди. Прекрасный человек, как член семьи нам стал. А вы зачем приехали, в гости?