Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 21. Анж Питу 1995.

Легче всего было обзавестись клеем и намазать им ветки — для этого не требовалось никакого капитала: из коры остролиста, растертой пестиком и растворенной в воде, получался клей, что же до веток, то они в изобилии произрастали на окрестных березах. Итак, не сказав никому ни слова, Питу срезал огромный пук веток, изготовил горшок первоклассного клея и однажды на заре, взяв накануне у булочника в долг от имени тетки четыре фунта хлеба, отправился на охоту; домой он вернулся лишь под вечер.

Перед тем как решиться на этот шаг, Питу взвесил возможные последствия. Он предвидел грозу. Не обладая мудростью Сократа, он, однако, так же хорошо изучил нрав тетки Анжелики, как прославленный учитель Алкивиада изучил нрав своей супруги Ксантиппы.

Предчувствия не обманули Питу, однако он надеялся выстоять, предъявив старой ханже свой дневной улов. Увы, он не мог предусмотреть, когда именно над его головой грянет гром.

Гром грянул, едва он переступил порог.

Мадемуазель Анжелика караулила племянника в засаде за дверью, поэтому, лишь только он вошел в комнату, как получил подзатыльник, данный иссохшей рукой, в которой он без дальнейших пояснений отлично узнал руку старой богомолки.

К счастью, голова у Питу была крепкая; он едва почувствовал удар, но, дабы разжалобить тетку, обозлившуюся еще сильнее оттого, что руке ее стало больно, сделал вид, что не удержался на ногах, и рухнул на пол в противоположном конце комнаты; когда же тетка стала приближаться к нему, размахивая веретеном, он поспешил предъявить талисман, который, как он надеялся, мог искупить его побег.

То были две дюжины птиц, в том числе дюжина малиновок и полдюжины певчих дроздов.

Мадемуазель Анжелика с изумлением взглянула на эту добычу; продолжая для порядка ворчать, она завладела птицами и поднесла их к свету.

— Что это такое? — спросила она.

— Вы же видите, добрая тетушка Анжелика, — отвечал Питу, — это птицы.

— Съедобные? — живо спросила старая дева, которая, как всякая богомолка, обожала вкусно поесть.

— Съедобные! — воскликнул Питу. — Еще бы: малиновки и дрозды; будьте покойны, уж они-то съедобны.

— И где же ты их украл, несчастный мальчишка?

— Я их не украл, а поймал.

— Каким образом?

— У лужицы.

— Как это у лужицы?

Питу взглянул на тетку с удивлением; он не мог постичь, что существуют на свете существа настолько темные, чтобы не знать, как ловят птиц у лужицы.

— Лужица, черт подери, это лужица, — отвечал он.

— Да, но я, господин шалопай, не знаю, что такое лужица.

Поскольку сердце Питу было исполнено сострадания к невеждам, он объяснил:

— Лужица — это маленькая лужа; их в лесу штук тридцать; кругом пристраивают ветки, намазанные клеем, а глупые птицы прилетают попить и ловятся на это.

— На что?

— На клей.

— Ну-ну! — сказала тетка Анжелика, — это-то я понимаю, но кто тебе дал деньги?

— Деньги? — переспросил Питу, удивленный тем, что кто-то мог предполагать в нем обладателя хотя бы одного денье, — деньги, тетушка Анжелика?

— Да.

— Никто.

— В таком случае как же ты купил клей?

— Клей я сделал сам.

— А ветки?

— Тем более.

— Значит, эти птицы…

— Что, тетя?

— Ничего тебе не стоили?

— Наклониться и подобрать — вот и все дела.

— А часто можно туда ходить, к этой лужице?

— Каждый день.

— Превосходно!

— Только этого не нужно делать.

— Не нужно делать… чего?

— Ходить туда каждый день.

— Почему?

— Ну как же! Потому что это портит.

— Портит что?

— Да лужицу же. Понимаете, тетушка Анжелика, если ты поймал птицу…

— Ну?

— То другие птицы туда не прилетят.

— Ты прав, — согласилась тетка.

Впервые с тех пор, как Питу жил у мадемуазель Анжелики, она признала его правоту; это неслыханное событие привело мальчика в восторг.

— Вообще-то, — сказал он, — в те дни, когда нельзя ходить к лужице, можно ходить в другое место. В те дни, когда нельзя ловить птиц, можно ловить кого-нибудь другого.

— Кого же, например?

— Да хоть кроликов.

— Кроликов?

— Да. Мясо съесть, а шкурку продать. За кроличью шкурку дают два су.

Тетка Анжелика с восхищением посмотрела на племянника: она не подозревала в нем такого крупного экономиста. Да, Питу проявил себя.

— Но продавать шкурки буду я?

— Конечно, — отвечал Питу, — как прежде матушка Мадлен.