Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 12. Женская война. Сильвандир. 1993

Недалеко от Либурна, веселого города на быстрой Дордони, между Фронсаком и Сен-Мишель-ла-Ривьер, находилось прежде селение. Его веселые домики с белыми стенами и красными крышами скрывались под высокими смоковницами, липами и буками. Дорога из Либурна в Сент-Андре-де-Кюбзак шла между домами, симметрично вытянутыми в две линии; из них ничего нельзя было видеть, кроме этой дороги. За домами, шагах в ста, извивалась река; ширина и быстрота ее в этом месте показывали, что уже близко море.

Однако гражданская война, что пронеслась по этим местам, погубила деревья, опустошила дома, которые, подвергаясь ее безумной жестокости, не могли бежать вместе с жителями и развалились, протестуя по-своему против варварства внутренних раздоров. Мало-помалу земля, которая, кажется, и существует для того, чтобы погребать все, что сама же и создала, закрыла руины домов, где прежде люди веселились и пировали. Наконец на этой искусственной почве выросла трава. Так что в наше время путник, проходя по уединенной дороге и видя на неровных холмах, как и повсюду на юге Франции, многочисленные стада, не знает, что пастух и овцы разгуливают по кладбищу, где спит целое селение.

Но в то время, о котором мы говорим, то есть в мае 1650 года, это селение красовалось по обеим сторонам большой дороги и получало от нее, как человеческое тело из артерий и как растения от солнечного света, все свое благосостояние и все радости жизни. Путник, проходя по селению, мог полюбоваться крестьянами, запрягавшими и распрягавшими лошадей, и рыбаками, вытягивавшими на берег сети, в которых билась серебряная и золотая рыба Дордони, и кузнецами, которые бойко ударяли молотами по наковальням, и каждый их удар освещал кузницу блестящими искрами.

А если путешественнику очаровательная дорога придала бы аппетит, обычно появляющийся на большом пути, то ему всего более понравился бы дом, низенький и длинный, стоявший в пятистах шагах от села. В доме было два этажа: подвальный и первый. Распространявшийся из его окон запах лучше позолоченного изображения теленка на скрипучей железной вывеске, подвешенной с помощью прута к карнизу верхнего этажа, указывал путнику, что он добрался наконец до одного из тех гостеприимных домов, хозяева которых за известное вознаграждение готовы подкрепить силы путешественников.

Почему, спросят у меня, гостиница «Золотого тельца» находилась в пятистах шагах от селения, а не в одной из линий домов, стоявших по обеим сторонам дороги?

Прежде всего потому, что хозяин гостиницы в том, что касается кухни, был отличнейший мастер своего дела, хотя и жил в этом пустынном уголке земли. Если бы он поселился посередине или на конце одной из двух линий домов, составлявших деревню, его заведение рисковало затеряться среди других деревенских харчевен, хозяев которых он поневоле считал своими товарищами, но не признавал равными себе. Напротив, в удалении он привлекал к себе внимание знатоков, которые, раз попробовав его кухню, советовали друг другу:

— Когда вы поедете из Либурна в Сент-Андре-де-Кюбзак или из Кюбзака в Либурн, не забудьте остановиться для завтрака, обеда или ужина в гостинице «Золотого тельца», в пятистах шагах от Матифу.

Гурманы, останавливавшиеся в гостинице, уезжали оттуда вполне удовлетворенными и, в свою очередь, рекомендовали ее другим знатокам. Искусный трактирщик мало-помалу богател, но (редкий случай!) неукоснительно поддерживал гастрономическое достоинство своего заведения. Это доказывало, что метр Бискарро был действительно артист в своем роде, как мы уже и сказали.

В один из прекрасных майских вечеров, когда природа, уже проснувшаяся на юге, начинает пробуждаться и на севере, густой дым — по обыкновению — шел из труб и приятный запах разливался из окон гостиницы «Золотого тельца». Бискарро на пороге дома, весь в белом, согласно обычаю жрецов всех веков и народов, когда они приносили жертвы, собственными августейшими руками щипал куропаток и перепелов, предназначенных для отличного обеда, одного из тех, которые он готовил так мастерски и отделывал в малейших деталях из любви к своему искусству.

Вечерело. Дордонь, извилистое течение которой было видно довольно далеко, белела под густой зеленью деревьев. Река делала здесь один из прихотливых изгибов, которыми изобиловало ее русло, и отступала от дороги примерно на четверть льё, чтобы течь к подножию небольшой крепости Вер. Тишина и меланхолия спускались на деревню вместе с вечерним ветерком; земледельцы возвращались с распряженными лошадьми, рыбаки — с мокрыми сетями. Сельский шум затихал, и вслед за последним ударом молота, завершившим трудовой день, в соседней роще раздалась песнь соловья.