Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 12. Женская война. Сильвандир. 1993

— Правда, — прошептал старый дворянин, — если не ошибаюсь, Нанон и определила его на эту должность. А что же случилось с этим несчастным?

— Вы увидите, что мы прекрасно сделали, погрузив этого несчастного, как вы его называете, в воду. Без этой предосторожности он поднял бы против нас весь мир. Но, представьте себе, когда мы вытащили его из реки, он уже умер от злости, хотя находился в воде не более четверти часа.

— И вы, конечно, опять опустили его туда же?

— Именно так.

— Но если вы его утопили, то…

— Я не говорил, что мы его утопили.

— Не станем спорить о словах… Если посланец умер…

— Это другое дело: он точно умер…

— Так господин де Каноль ничего не знает и, само собой разумеется, не придет на свидание.

— Позвольте, я веду войну с державами, а не с частными лицами. Господин де Каноль получил копию с записки, которая была послана ему. Я только подумал, что автограф может иметь цену, и поэтому приберег его.

— Что подумает он, когда увидит незнакомую руку?

— Что особа, приглашающая его на свидание, из предосторожности поручила кому-нибудь другому написать эту записку.

Незнакомец взглянул на Ковиньяка, невольно удивляясь его бесстыдству и находчивости.

И он попытался припугнуть бесстрашного противника.

— А вы не подумали о властях, о расследовании? — спросил он.

— О расследовании? — повторил молодой человек с хохотом. — О! Герцогу д’Эпернону нет времени заниматься расследованиями. Притом я уже сказал вам, что сделал все это с намерением угодить ему. Он был бы очень неблагодарен, если б вздумал идти против меня.

— Тут не все для меня ясно, — сказал синий плащ с иронией. — Как! Вы сами сознаетесь, что перешли на сторону принцев, а вам пришла в голову странная мысль — оказать услугу герцогу д’Эпернону.

— Это, однако ж, очень просто: бумаги, захваченные мною у сборщика податей, показали мне всю чистоту намерений королевской партии. Его величество в моих глазах совершенно оправдан, а герцог д’Эпернон в тысячу раз более прав, чем все, кто находятся под его управлением. На стороне королевской партии справедливость, и я тотчас перешел на правую сторону.

— Вот разбойник! Я велю повесить его, если он попадется в мои руки! — прошептал старый дворянин, крутя седые усы.

— Что вы говорите? — спросил Ковиньяк, прищурившись под маской.

— Ничего… Еще один вопрос: что сделаете вы из незаполненного, но подписанного бланка, который вы требуете?

— Черт его знает! Я еще не решил. Я прошу чистый бланк с подписью потому, что это вещь самая удобная: она легко умещается в кармане, и из нее можно сделать что угодно. Может быть, я сберегу этот бланк для какого-нибудь чрезвычайного случая; может быть, истрачу на первую прихоть, которая придет мне в голову. Может быть, я предъявлю его вам еще до конца этой недели; а может быть, он дойдет до вас через три или четыре месяца с дюжиной передаточных надписей, как вексель, пущенный в оборот. Во всяком случае, будьте спокойны: я не употреблю его на дела, которых мы, вы или я, могли бы стыдиться. Ведь я все-таки дворянин.

— Вы дворянин?

— Да, сударь, и еще из родовитых.

— Так я велю колесовать его, — прошептал незнакомец, — вот чему послужит его бланк.

— Что же? Угодно ли вам дать мне бланк? — спросил Ковиньяк.

— Надобно дать, — ответил старый дворянин.

— Я вас не принуждаю, извольте понять хорошенько, я только предлагаю вам обмен: оставьте, если угодно, вашу бумагу у себя, тоща я не отдам вам письмо.

— Где письмо?

— А где бланк?

И, подавая одной рукой письмо, Ковиньяк другой взвел курок у пистолета.

— Оставьте ваш пистолет в покое, — сказал незнакомец, раскрывая плащ, — видите, у меня тоже пистолеты наготове. Поведем дело начистоту: вот чистый и подписанный бланк.

Они честно обменялись бумагами. Молча и внимательно каждый рассмотрел полученный им документ.

— Куда вы поедете теперь, сударь? — спросил Ковиньяк.

— Мне нужно на правый берег.

— А мне на левый.

— Как же нам быть? Мои люди на том берегу, куда вы едете, а ваши на том, куда отправляюсь я.

— Что ж? Дело очень простое: пришлите мне моих людей в вашей лодке, а я пришлю вам ваших людей в моей.

— У вас быстрый и изобретательный ум.

— Я родился полководцем, — сказал Ковиньяк.

— Вы уже полководец.

— Да, правда, я и забыл о своей армии.

Незнакомец приказал изонскому перевозчику править к берегу, противоположному тому, с которого он приехал, к рощице, которая тянулась до самой дороги.