Анхель Аранго: Кубинский рассказ XX века

Я породнился с этой дикой природой. Целыми днями я бродил с ружьем в руках, всей душою впитывая в себя величие широких безлюдных пространств. Впереди бежал Азор, прыгая через репейники и крапиву, держа хвост по ветру и будто крыльями взмахивая ушами над головой. Застигнутая врасплох дичь выпархивала из своих тайных убежищ, и резкий звук выстрела на мгновение будил бор, убаюканный колыбельной песней ветра, далеко отзываясь в прозрачном воздухе, словно в огромном пустом шаре.

Однажды утром, когда я старался отыскать в этих безмолвных, необъятных просторах душу, такую же живую душу, какая пылала во мне, мы познакомились. Меня переполняло неясное, острое желание, неосознанная потребность разделить с кем-нибудь избыток бившей во мне ключом жизни. Я прилег на поляне, рассеянно погладывая хлебную корку, оставшуюся от немудреного завтрака, когда вдруг, повернув голову, увидел, что рядом со мной стоит девушка и чуть смущенно разглядывает меня. Ей едва ли исполнилось шестнадцать, но сложена она была хорошо и влекла к себе взор, словно аппетитный, налитый соками, зрелый плод. Ее отличавшееся почти живописной простотой платье не скрывало таившихся под ним пленительных сокровищ. Мы посмотрели друг на друга и, не сказав ни слова, улыбнулись. Мы уже были друзьями.

Целый день девушка и я провели вместе, смеясь и болтая, как два старинных, встретившихся после долгой разлуки товарища. Мое ружье умолкло, и Азор, лениво позевывая, бросал на меня нетерпеливые взгляды. Только поздним вечером мы вдруг спохватились, что у обоих с утра не было ни крошки во рту, и распрощались, даже не назвав своих имен.

— До завтра, правда?

— Да, до завтра.

На следующий день, еще затемно, я уже шел по дороге к лесу: мною владело какое-то странное, лихорадочное возбуждение, прогнавшее сон и поднявшее с постели. Помню, как я мучительно старался чем-нибудь заполнить время до нашей возможной встречи и как трудно мне это давалось. В конце концов я решил избрать самый дальний путь к тому месту, где мы встретились накануне. По дороге кролики выскакивали у меня из-под ног, и, казалось, убегая, они строили гримасы, смеясь над моим молчавшим ружьем. Помню также, что, еще издали узнав нашу вчерашнюю полянку, я устремился к ней, но… моего милого друга не было!

Никогда не забуду того чувства отчаяния, в которое поверг меня этот простой факт. Я обвел окрестности безнадежным взором и впервые почувствовал, что в лесу чего-то не хватает, впервые мне стало в нем скучно. Потом я поспешно двинулся в направлении, куда она удалилась вчера вечером, когда мы расстались, упрямо обыскивая мелкие поросли кустарника и осматривая верхушки деревьев, словно какое-то смутное предчувствие шептало мне, что девушка здесь. Передо мной сквозь гигантскую колоннаду, образованную тысячью сосен, рассеянных по всей долине, открывался широкий горизонт. Вдруг за одним из стволов раздался звонкий, свежий смех и мне навстречу, вприпрыжку, будто деревенский дурачок, поспешила светлая фигурка. Это была она.

Щеки ее отливали румянцем, глаза сияли. Чтобы наказать ее за эту проделку, я, сделав вид, что никого не заметил, повернул обратно и пошел на ту самую поляну, где так долго и тщетно искал ее. Девушка молча последовала за мной. Мы остановились, и я стал жадно вглядываться в нее. Она тоже с наивным любопытством рассматривала меня.

— Как тебя зовут? — вдруг спросил я.

— Хакоба. А тебя?

— Меня Родольфо.

Вот так просто, без всяких церемоний, мы представились друг другу. Нам казалось, что мы уже были очень давно знакомы. Кто объяснит мне, в чем причина этих внезапно вспыхивающих влечений, которые неподвластны одному из самых жестоких законов, придуманных человеком, чтобы мучить себя, — закону времени? Но мне тогда было не до размышлений, я ощутил, как меня захватило что-то неведомое, что увлекло за собою, и я без раздумий отдался мягким порывам пробуждающегося чувства.

— Твое имя красивее моего, — задумавшись, проронила Хакоба.

— Да, да, красивее, но отныне и впредь, — воскликнул я, озаренный внезапным вдохновением, — ты будешь зваться не Хакоба, а Невинность. Понимаешь? Невинность — вот твое новое имя. И если бы здесь была вода, я бы заново окрестил тебя!

Воды не было, но в моей фляге было вино, и мы весело выпили его в час обеда, который я разделил с моей новой подружкой. Потом, помню, меня удивило, что она с такой беззаботностью проводит целые дни на свободе, и я захотел узнать что-нибудь о ее семье. В ответ Хакоба весело рассмеялась. Она сказала, что живет рядом, и показала куда-то вправо, где над лесной поляной в спящий воздух поднимался прямой столбик дыма. Там лежал маленький хутор, скрытый от нас деревьями и густым кустарником. В их семье было пять человек: отец, мать, два младших братишки и она. Отец, старый кубинец-эмигрант, возделывал небольшой апельсиновый сад и продавал в городе дрова; мальчики и Хакоба с утра до ночи носились по сосновому бору, а мать занималась домом, где очень часто оставалась почти в полном одиночестве. Ее братишки редко гуляли вместе; они поделили лес, и каждый царил в своем королевстве. Я находился во владениях, принадлежавших ей.