Мартин Кукучин - Дом под горой

Нико предвидит, что из этой темы много не выжмешь. Взяв трубку шьора Илии, он вышел под предлогом снова набить ее, но это только предлог. Нико кажется, он задохнется в этой гнетущей атмосфере.

Дорица, сжалившись над страданиями Катицы, увела и ее. Девушки вышли через сени на лестницу, ведущую наверх, на террасу. На этой лестнице им встретился Нико — спускался с набитой трубкой. Остановился, посмотрел на них.

От Катицы не ускользнуло, как оживился его взгляд, — на какую-то секунду в нем блеснула радость. Но радость эта относится уже не к ней! О, она хорошо разглядела! Пусть ее взор туманят слезы, она и сквозь слезы видит — ревность дает ей силы проникнуть в самые сокровенные глубины его сердца… Нет, не ей этот блеск! На нее он, правда, тоже посмотрел, но никакой радости она в его глазах не подметила. И блеск этот разом угас — смутившись, Нико безжалостно отвернулся.

А, теперь она знает все! Не нужно ей ни объяснений, ни выкручиваний. Она уже поняла, что ее ждет. Ах, как закричала бы от боли, от унижения, если б не стыдно было! Но надо преодолеть себя, нельзя показывать свое отчаяние и горе. Все-таки руку свою она резко выдернула из руки Дорицы.

— Вы наверх? — спросил Нико и тотчас вспыхнул — какую отпустил он плоскую глупость. — На террасе уже холодно…

— После обеда там бывает солнце, — совершенно спокойно возразила Дорица.

Они пробежали мимо него наверх. В лицо им задул свежий, уже резковатый ветерок, напоенный запахом моря, рождающийся там, за крышами домов, за далекими горами. Овеял их воздух, одинаковый для всех, простерлось над ними голубое бескрайнее небо, чистое, веселое, словно улыбающееся. Будто хочет показать, что оно для всех — одно: для высших и для низших. Катица вздохнула свободнее, оживилась. С нее будто спали цепи, она не ощущает уже прежней скованности. Равная равной, посмотрела она прямым, решительным взглядом в лицо той, другой, которая — причина всего ее несчастья, которая отняла у нее все, что было ей так важно. Глаза ее загорелись необузданной ненавистью.

Да, теперь ей все ясно. И то, зачем эту нежную деву растили под заботливым крылышком матери и шьоры Анзули, зачем отправили в пансион для благородных девиц и зачем на ней сегодня такое изящное платье, словно облившее ее фигуру, — знает, все знает Катица, — знает, почему у той светятся в глазах удовлетворение и радость. Она его у меня украла! Пока ее не было — каждый день приходил к нам под окошко. А вернулась — он и не глядит на меня…

Дорица отшатнулась, испуганная отвратительным выражением этого лица, диким огнем этих глаз, готовых, кажется, спалить ее. Стоят они друг против друга, словно прикованные: Дорица устрашенная, а та, другая, будто в раздумье, будто в нерешительности.

— Здесь все-таки легче дышится, — дрогнувшим голосом выговорила Дорица. — В столовой так душно. И какой красивый отсюда вид…

— Верно, красивый, — поспешно ответила Катица, быстрым шагом подойдя к перилам. — Вот с этого самого места любовались мы этим видом втроем: он, его мать и я. Тебя здесь тогда еще не было. Тогда я была — и солнце, и звезда…

Гневом и стыдом вспыхнуло лицо Дорицы. Засверкали глаза.

— А я тебе помешала?!

— Да! — страстно вскричала Катица. — Тогда он стоял между нами — я с одной стороны, мать с другой — и он сказал: рядом со мной все самое дорогое на свете… Тебя тогда еще не было! И он показывал вниз, на двор, а там было много наших… И все они видели нас наверху — меня рядом с ним. Что они теперь скажут? Что будут говорить обо мне? Ох, как будут радоваться моему несчастью, как насмехаться!

Она без сил прислонилась к перилам и закрыла лицо руками.

Дорица не знает, что делать. Несколько дней тому назад и она так же вот плакала. Тоже испытала всю горечь, всю желчь отречения… Что-то смягчилось в ней, отпустило. Она подошла к Катице и нежно коснулась ее головы, Погладила ее роскошные блестящие волосы.

Катица отпрянула, выпрямилась. Глаза, еще залитые слезами, с ненавистью вперились в соперницу.

— Ну, что тебе еще надо?! Что еще можешь отнять у меня? Может, желаешь, чтоб меня и на свете не было? Смотри туда! — Она показала вниз, на широкий двор, туда, где прямо под террасой была веранда с изогнутыми железными прутьями, по которым вились виноградные лозы. — Два раза тебе повторять не придется! — Дорица содрогнулась, глянув вниз. — Ну, говори, не бойся — одно слово, и ты останешься одна! И никто тебе не будет мешать!

Лицо ее выразило решимость отчаяния.