Александр Амфитеатров - Сумерки божков

Берлога.Ах, еще есть и letzte?

Pахе.Если бы Елена Сергеевна даже отказалась и возвратила партию, мы не имеем певица ее заменять. На кого ти можешь предложить Маргарита Трентская? На Матвеева? На твоя Настя? Lächerlich! [69] Смешно! (нем.)

Берлога.Вот еще великое несчастье нашего дела, Мориц. Двенадцать лет ему минуло, а работаем-то по-прежнему все мы, да мы — одни, те самые, которые положили начало… Леля, ты, я, Кереметев, Мешканов, Поджио, Маша Юлович, Саня Светлицкая, Ромка Фюрст. Я сейчас, как поднимался по лестнице, афишу «Фауста» видел [70] «Фауст» (1859) — опера французского композитора Шарля Гуно (1818–1893) на сюжет одноименной трагедии И.В. Гёте. . Ведь это же ужас! Как только еще публика к нам ходит? Пустыня! Бездарности с трубными голосами, крохотные комнатные дарованьица без голосов. Нам нет смены, мы в рамках, у нас нет выбора.

Pахе.Артистические, как по-русску? — Gestirne? [71] Светило? (нем.) — не рождаются каждый день.

Берлога.Нет, Мориц. К нам приходили талантливые силы. Я могу напомнить тебе много имен. Но — приходили, не получали работы, уставали быть школьниками, скучали и уходили… Мы не умели, мы не хотели их удержать.

Pахе.Lieber [72] Дорогой (нем.). Андрюша, что же мы можем делать с публикум? Он не хочет другой баритон, как ты, другой сопран, как Елена Сергеевна. Большие деревья убивают своей тенью молодой… м-м-м… Gebüsch… [73] Кустарник… (нем.) кустаркин! Я люблю искусство и желаю ему идти immer [74] Всегда (нем.). вперед, но мы не можем снимать с себя свои штаны, чтобы обращать unser Opernhaus в ein Conservatorium…’ Und du auch… [75] Наш оперный театр в консерваторию… И ты тоже… (нем.) Ти тоже есть весьма виноватий.

Берлога.Я?! Ново!

Pахе.Ти — наше солнце, ти — наш любовь, ти — наше… сукр… сукр… Teufel!.. [76] Дьявол!., (нем.) наше сокровищнице. Ти вистроил весь наш репертуар. Ти — душа дела. Теперь припоминай себе немножко, пожалуйста, was fur eine [77] Что за (нем.). морда ти показал мне всякий раз, когда я давал тебе другая примадонна, а не Елена Сергеевна?

Берлога.Да, — если она на сцене понимает меня как никто? Если она своею холодною, умною, внимательною мыслью ловит налету каждую мою мысль, каждую мою интонацию, каждое намерение жеста и голоса? Елена Сергеевна, когда мы вместе на сцене, — мое второе «я». Мы с нею в дуэте, как парные лошади в дышле: на унос! Она меня дополняет и вдохновляет. Она досказывает недоговоренное мною, я — ею…

Pахе.So! Prachtvoll! Ausgezeichnet! [78] Так! Великолепно! Отлично! (нем.) И за всем тем ти делаешь мне свой каприз und eine schreckliche сцена, для чего она поет с тобою на опера Нордман!

Берлога.Согласись, Мориц, что это — в первый раз за двенадцать лет!

Pахе.Но не в последний, Андрей. О! Стоит только начать… Не в последний!

— Можно?

Мешканов постучал и приотворил дверь.

— Bitte, bitte… Ohne Komplimente! [79] Пожалуйста, пожалуйста… Без церемоний! (нем.)

Мешканов вошел.

— Да, знаем мы вас: ohne Komplimente… Войди без спроса в недобрый час, — так шугнете, хо-хо-хо-хо, — не знай, как и выскочить! Я к вам, достоуважаемый шеф и maestro, от друга нашего Александры Викентьевны Светлицкой с напоминанием, что вы имеете десять минут опоздания…

— Teufel!

Рахе спустил ноги с диванчика, положил сигару и, достав привычною рукою с полки клавираусцуг, принялся листать его, медленно следя нотные полосы сквозь золотое pince-nez.

— Что она репетирует, милейший Светлячок? — спросил, присаживаясь на подоконник, в табачном дыму, Берлога.

— Нет, это не она… — отозвался Рахе. — Она ученицу свою привела… Беседкина, Соседкина, Наседкина… eine unmögliche [80] Невозможная (нем.). фамилия для сцена… Я делал ей одна проба с фортепиано, и мне казалось, что diese [81] Эта (нем.). Наседкина имеет способность… Sehr grosse Stimme!.. [82] Очень сильный голос!., (нем.) Н-ню, я назначал ей две арии и один дуэт из «Мефисто» на сцене mit Orchester [83] С оркестром (нем.). . Если сойдет хорошо, можно будет взять ее на вторые роли. Unsere [84] Наша (нем.). Саня за нее очень хлопочет…

Берлога и Мешканов переглянулись с тою двусмысленною, нечистою улыбкою, которая у людей этой оперной труппы появлялась всегда, когда заходила речь об ученицах или учениках Светлицкой, пожилой певицы, известной по сплетням о разнообразии ее тайных пороков едва ли не больше, чем даже своим прелестным, мягким контральто.