Эрнест Хемингуэй - Рассказы и очерки разных лет

За ночь дождь перестал, и наутро погода была сухая, ясная, холодная, как это бывает здесь в начале зимы. Без четверти час я прошел во вращающуюся дверь бара Чикоте выпить джину перед завтраком. В этот час там бывает мало народу, и к моему столику подошли бармен и двое официантов. Все они улыбались.

— Ну как, поймали убийцу? — спросил я.

— Не начинайте день шутками, — сказал бармен. — Вы видели, как он стрелял?

— Да, — сказал я.

— И я тоже, — сказал он. — Я в это время вон там стоял. — Он показал на столик в углу. — Он приставил дуло пистолета к самой его груди и выстрелил.

— И долго еще задерживали публику?

— До двух ночи.

— А за fiambre, — бармен назвал труп жаргонным словечком, которым обозначают в меню холодное мясо, — явились только сегодня в одиннадцать. Да вы, должны быть, всего-то и не знаете.

— Нет, откуда же ему знать, — сказал один из официантов.

— Да, удивительное дело, — добавил второй. — Редкий случай.

— И печальный к тому же, — сказал бармен. Он покачал головой.

— Да. Печальный и удивительный, — подхватил официант. — Очень печальный.

— А в чем дело? Расскажите.

— Редчайший случай, — сказал бармен.

— Так расскажите. Говорите же!

Бармен пригнулся к моему уху с доверительным видом

— В том пульверизаторе, вы понимаете, — сказал он, — в нем был одеколон. Вот ведь бедняга!

— И вовсе не такая это была глупая шутка, — сказал официант.

— Конечно, он это просто для смеху. И нечего было на него обижаться, — сказал бармен. — Бедный малый!

— Понимаю, — сказал я. — Значит, он просто собирался всех позабавить.

— Видимо, — сказал бармен. — И надо же, такое печальное недоразумение.

— А что с его пушкой?

— Полиция взяла. Отослали его родным.

— Воображаю, как они довольны, — сказал я.

— Да, — сказал бармен. — Конечно. Пульверизатор всегда пригодится.

— А кто он был?

— Мебельщик.

— Женат?

— Да, жена приходила утром с полицией.

— И что она сказала?

— Она бросилась к нему на грудь и все твердила: «Педро, что они с тобой сделали, Педро? Кто это с тобой сделал? О Педро!»

— А потом полиции пришлось увести ее, потому что она была не в себе, — сказал официант.

— Говорят, что он был слабогрудый, — сказал бармен. — Он сражался в первые дни восстания. Говорили, что он сражался в горах Сьерры, но потом не смог. Чахотка.

— А вчера он пришел в бар, просто чтобы поднять настроение, — предположил я.

— Да нет, — сказал бармен. — Это в самом деле редкий случай. Muy raro. Я разузнал об этом у полицейских, а они народ дотошный, если уж возьмутся за дело. Они допросили его товарищей по мастерской. А ее установили по карточке профсоюза у него в кармане. Вчера он купил этот пульверизатор и одеколон, чтобы подшутить на чьей-то свадьбе. Он так об этом и говорил. Он купил одеколон в лавчонке напротив. Адрес был на ярлыке флакона, а самый флакон нашли в уборной. Он там заряжал свой пульверизатор одеколоном. А сюда, наверно, зашел, когда начался дождь.

— Я видел, как он вошел, — сказал один из официантов.

— А тут пели, ну он и развеселился.

— Да, весел он был, это правда, — сказал я. — Его словно на крыльях несло.

Бармен изрек с безжалостной испанской логикой:

— Вот оно, веселье, когда пьют слабогрудые.

— Не нравится мне вся эта история, — сказал я.

— Послушайте, — сказал бармен. — Ну не странно ли? Его веселость столкнулась с серьезностью войны, как мотылек…

— Вот это правильно, — сказал я. — Сущий мотылек.

— Да я не шучу, — сказал бармен. — Понимаете? Как мотылек и танк.

Сравнение ему очень понравилось. Он впадал в любезную испанцам метафизику.

— Угощаю, — заявил он. — Вы должны написать об этом рассказ.

Я вспомнил того парня с пульверизатором, его серое восковое лицо, его широко раскинутые серые восковые руки, его подогнутую ногу — он в самом деле походил на мотылька. Не то чтобы очень, но и на человека он был мало похож. Мне он напомнил подбитого воробья.

— Дайте мне джину с хинной.

— Вы должны непременно написать об этом рассказ, — твердил бармен. — Ваше здоровье!

— И ваше, — сказал я. — А вот вчера одна англичанка сказала мне, чтобы я не смел об этом писать. Что это повредит делу.

— Что за чушь, — сказал бармен. — Это очень интересно и важно: непонятая веселость сталкивается со страшной серьезностью, а у нас всегда так страшно серьезны. Это для меня, пожалуй, одно из интереснейших, редчайших происшествий за последнее время. Вы должны непременно написать об этом.