Нагиб Махфуз - Вор и собаки

– Вот видишь, я всегда тебе помогаю!

– Верно. А на этот раз ты была просто неподражаема. Почему бы тебе не стать актрисой?

– Но я вначале по-настоящему испугалась!

– А потом?

– Потом я, по-моему, вошла в роль, и он так ничего и не понял…

– Он так перетрусил, что ему было не до подозрений! Она повернулась к нему:

– А зачем тебе револьвер и машина?

– Для дела…

– Ты с ума сошел? Давно ли ты вышел из тюрьмы?

– Ну, позавчера…

– И опять за старое?

– А тебе легко расстаться со своей профессией?

Она не ответила, уставившись в темноту, туда, где под фарами машины блестела дорога.

За поворотом ночь как будто стала еще темнее и гуще: дорога вплотную подошла к горе.

– Ты вот не знаешь,– вкрадчиво сказала Hyp,– сколько я плакала, когда узнала, что тебя посадили!

– Сколько? Она обиделась.

– Опять ты со своими насмешками!

– Да я вовсе не смеюсь! Я тебе верю: у тебя доброе сердце.

– Зато у тебя вообще нет сердца…

– А оно по инструкции осталось в тюрьме.

– Нет, ты и в тюрьму попал уже без сердца!..

Вот привязалась: сердце, сердце… Спросила бы лучше ту, которая мне изменила, или друзей-предателей, или дочь, что меня оттолкнула…

– Ничего, когда-нибудь и я найду свое сердце…

– А где ты ночевал? Жена твоя знает, где ты?

– Не думаю.

– Ты поедешь домой?

– Вряд ли… Во всяком случае, не сегодня.

– Поедем ко мне! – попросила она.

– А ты живешь одна?

– Да. Улица Нагмуддин, за кладбищем.

– Номер.

– Там один дом. Внизу контора по продаже джута, а позади кладбище.

Он не удержался от смеха.

– Ну и местечко ты себе выбрала! Она тоже рассмеялась:

– А меня там совсем не знают. Никто ко мне никогда не приходил. Ты будешь первым… Я живу на самом верху…

Она ждала, что он скажет, но он молчал, сосредоточив все внимание на дороге, которая пролегала между горой и домами. И среди них дом шейха Али Гунеди. В конце квартала он остановил машину и повернулся к Hyp:

– Здесь я тебя высажу.

– А разве ты со мной не пойдешь?

– Я приду потом.

– Куда ж ты денешься в такую поздноту?

– Слушай. Ты сейчас прямо отсюда пойдешь в полицейский участок. Расскажешь там все, что случилось, слово в слово, как будто ты ни при чем. Опиши меня, только, разумеется, совсем наоборот: толстый блондин, на правой щеке шрам… Скажешь, что я увез тебя силой. Ну, изнасиловал, что ли.

– Изнасиловал?

Он даже не улыбнулся.

– Скажешь, что все это случилось в пустыне Зенхом, что я по дороге выбросил тебя и угнал машину.

– А ты потом придешь?

– Приду. Слово мужчины! А ты сумеешь в участке сыграть свою роль так же хорошо, как в машине?

– Постараюсь…

– Прощай.

И машина умчалась.

Предел удачи – если удастся убить обоих сразу. И Набавию и Илеша. А тогда остается только свести счеты с Рауфом Альваном и бежать. Может быть, и за границу. Да, но с кем останется Сана?.. Острая колючка, вонзившаяся в сердце… Тобою руководит не разум, а чувство. Ты должен выждать, устроить свои дела и потом налететь внезапно, как коршун. Нет, ждать не имеет смысла. За тобою следят. С того самого момента, как ты вышел из тюрьмы. А теперь, после истории с этой машиной, слежка усилится… В бумажнике сынка фабриканта оказалось всего несколько фунтов. И это тоже не предвещает удачу. Нет, надо нанести удар немедленно, не откладывая, иначе все пропало. А с кем останется Сана?.. Острая колючка, вонзившаяся в сердце. Оттолкнула меня, и все же мысль с тоской возвращается к ней снова и снова. Может быть, ради тебя оставить в живых твою подлую мать? Отвечай, я должен решить это сейчас же. Он бродил в темноте вокруг дома в квартале Сиккат аль-Имам, оставив машину в конце улицы у крепости. Торговые лавки закрыты. На улице ни души. Никто его как будто не ждет. В такой час все живое прячется в норы. Он, наверное, и не подозревает, что я как гром среди ясного неба явлюсь сводить с ним счеты. А может быть, он начеку, ждет? Но все равно, это меня не испугает. Даже если Сана останется сиротой. Потому что, господин Рауф Альван, предательство – это большая гнусность… Сжимая в кармане револьвер, он посмотрел на окно. И чтобы в этой жизни легче дышалось живым, подлецов надо выкорчевывать с корнем. Крадучись вдоль стены, он подошел к подъезду. Проскользнул внутрь и, затаив дыхание, стал подниматься по лестнице. В непроглядной тьме миновал первый этаж, потом второй, третий. Вот она, дверь, за которой укрылись самые отвратительные помыслы и низменные страсти. Если я постучу, интересно, кто мне откроет? Набавия? И не притаился ли где– нибудь легавый? Мерзавцам не уйти от пули, даже если мне придется силой вломиться в дом. Надо действовать, и притом не медля ни минуты. Какой позор, Саид Махран уже два дня на свободе, а Илеш Сидра до сих пор жив…