Нагиб Махфуз - Вор и собаки

Тарзан недовольно скривил губы.

– Не на кого стало положиться.

– А что?

– Дармоеды! Можно подумать, они на государственной службе…

Саид фыркнул.

– Во всяком случае, дармоеды лучше, чем предатели.

– Из-за одного вот такого предателя я и сел…

– Ну? Саид прищурился.

– Будто не знаешь? Муаллим Тарзан отрицательно помогал головой. Саид наклонился к его уху.

– Мне нужен хороший револьвер!

– Пожалуйста! – с готовностью откликнулся Тарзан. Саид благодарно хлопнул его по плечу и смущенно добавил:

– Только вот нечем мне… Но Тарзан не дал ему договорить.

– Не хватает еще, чтоб ты извинялся! Саид вздохнул с облегчением и принялся за свой чай. Потом встал и подошел к окну невысокий, худой, упругий. Ветер раздувал полы его пиджака, как парус. Он глядел в темную пустоту. Песчинки звезд рассыпаны по небу. На пригорке за дверью кофейни тоже зажглись звездочки: любители темноты и свежего воздуха закурили. Где– то вдали, на западе, у самого горизонта, мерцают огни Аббасии. Только глядя на них, понимаешь, как далеко забралась в пустыню эта маленькая кофейня островок в безбрежном океане, самолет в бескрайнем небе. Он высунулся из окна, и до него долетели голоса сидевших на пригорке. Торопливо пробежал мальчик-слуга, неся наргиле, раскаленные угли с треском разбрасывали искры. Оживилась беседа, громче зазвучал смех, и чей-то молодой разомлевший голос произнес:

– Нет, вы покажите мне такое место на земле, где было бы спокойно!

А другой задорно возразил:

– Да хоть бы вот здесь. Разве нам сейчас не спокойно?

– Вот именно – сейчас! В том-то все и дело.

– А чем плохо, когда тревожно? По крайней мере хоть забываешь о том, что будет завтра.

– Значит, покой и мир тебе не по душе?

– Когда знаешь, что тебя ждет виселица, бежишь от такого покоя без оглядки!

– Это к делу не относится! Тут уж пусть тебе палач поможет разобраться!

– Ну да! Здесь-то вы горазды болтать, в темноте да в пустыне. А каково запоете в городе?

– Да вся беда в том, что враг наш – он же нам и приятель.

– А я скажу тебе, все несчастье в том, что наш приятель – нам враг.

– Попросту говоря, мы сами трусы.

– Может, и так. Да только разве в наше время остались смелые люди?

– Ничего подобного, смелость – во все времена смелость.

– А смерть – во все времена смерть.

– Так же как ночь и пустыня!

Ну и разговор! Ничего не понял. И все-таки эти слова задели какую-то струну в душе. Неясную и загадочную, как тайны этой ночи. И ты тоже когда– то был молод и пылок. И вино энергии пьянило сердце. И ты взял револьвер как борец – не как убийца. Вон там, за этим пригорком, на котором стоит кофейня, молодые парни в поношенной одежде, но с чистыми сердцами учились стрелять. А тот, кто живет теперь в вилле под номером восемнадцать, был у них главным. Стрелял сам, и учил их, и изрекал истины: «Револьвер важнее хлебной лепешки, Саид Махран! И важнее молитвенных песнопений, на которые ты ходишь с отцом!» А однажды вечером он спросил: «Ты знаешь, Саид, что нужно человеку в этой стране?» И, не дожидаясь ответа, сказал: «Револьвер и книга. Револьвер, чтобы рассчитаться с прошлым, и книга, чтобы обеспечить себе будущее. А потому учись стрелять и читай!» А его лицо, ты помнишь его лицо, когда он хохотал в студенческом общежитии? «Неужели украл? Не побоялся? Ну молодец! Ничего, узурпаторам только на пользу, когда немного облегчат их грехи.

Ты имел на это полное право, Саид, можешь не сомневаться!» И пустырь этот знает, на что ты способен. Твои пули без промаха били в цель. Про тебя говорили, что ты – сама смерть.

Он подставил лицо свежему ветру и зажмурился. Чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся: муаллим Тарзан протягивал ему револьвер.

– Стреляй своих врагов, и да поможет тебе Аллах… Он взял оружие, осмотрел его, попробовал курок.

– Сколько я тебе должен, муаллим Тарзан?

– Дарю!

– Да нет! Я надеюсь разбогатеть с твоей помощью!

– Сколько же раз для этого надо выстрелить?

Они снова сели на диван. Из-за двери донесся звонкий женский смех.

Тарзан ухмыльнулся.

– Это Hyp, помнишь ее? Саид поглядел в темноту.

– По-прежнему сюда ходит?

– Так, иногда. Увидит тебя – обрадуется.

– Кого-нибудь подцепила?

– Еще бы! Теперь у нее фабриканта-кондитера сынок! Муаллим окликнул мальчика-слугу.

– Ну-ка позови сюда Hyp!

Пусть зайдет. Посмотрим, что сделало с ней время. Как она тебя когда-то добивалась! Но твое сердце безраздельно принадлежало другой, изменнице. Когда стремишься к тому, кто к тебе глух, что может быть тяжелее? Это все равно как соловьиная песня, обращенная к камню, или ласковое дуновение ветерка, разбивающееся об острые зубцы ограды. Даже ее подарки ты отдавал той, что теперь зовется Набавия Илеш. Он стиснул зубы и потрогал револьвер в кармане. В дверях показалась ничего не подозревавшая Hyp. Увидела его, растерянно застыла на месте. Он пристально ее разглядывал и улыбался. Похудела. Лицо покрыто толстым слоем пудры. Узкое белое платье вызывающе обтягивает фигуру, юбка выше колен, бесстыдно обнаженные плечи. Коротко подстриженные волосы растрепало ветром. Кинулась к нему, сжала руку.