Эрих Ремарк - Искра жизни [перевод Р.Эйвадиса]

— Нет.

— Это демократы. Они обойдутся с нами корректно. Если победят! Что еще бабушка надвое сказала. Корректно! По-военному. Мы для них будем просто противником, побежденным, так сказать, в честной борьбе. И больше им от нас ничего не надо! Это их мировоззрение! Русские — это другое дело. Но они на востоке.

— Ну оставайся, оставайся. Увидишь потом.

— Да, я останусь! И увижу! Может, ты скажешь мне, куда мы вообще могли бы отправиться, если бы решили уехать?

— Хотя бы в Швейцарию. Мы еще пару лет назад могли бы с бриллиантами…

— Опять «могли бы»! — Нойбауер ударил кулаком по столу. Стоявшая перед ним бутылка с пивом закачалась. — Могли бы! Могли бы! Как?! Перелететь через границу на украденном самолете? Ты болтаешь чепуху!

— Нет, не на украденном самолете. Мы могли бы разок-другой провести там отпуск. Захватив с собой деньги и драгоценности. Две, три, четыре поездки. И каждый раз все оставлять там. Я знаю людей, которые так и сделали…

Нойбауер подошел к двери, открыл ее и вновь закрыл. Потом вернулся обратно.

— Ты знаешь, что это такое? То, что ты сейчас говоришь? Это чистейшей воды измена! Тебя бы тут же расстреляли, если бы об этом узнали где следует.

Сельма смотрела ему прямо в лицо. Глаза ее блестели.

— Так в чем же дело? У тебя есть прекрасная возможность лишний раз показать, какой ты герой. Заодно избавился бы от опасной жены. Ты, наверное, давно мечтаешь об этом…

Нойбауер не выдержал ее взгляда. Отвернувшись, он прошелся по комнате взад и вперед. Его беспокоило, не прослышала ли Сельма о вдове, которая время от времени приходила к нему.

— Сельма… — сказал он наконец изменившимся голосом. — Ну к чему это все?.. Мы должны держаться друг за друга! Давай не будем делать глупостей. Нам нужно выстоять — ничего другого не остается. Я не могу так просто взять и убежать. Я солдат и должен выполнять приказы. Да и куда бежать? К русским? Нельзя. Прятаться в неоккупированной части Германии? Гестапо меня быстро отыщет, а что такое гестапо, тебе не надо объяснять! К американцам или англичанам? Тоже не выход. Уж лучше дожидаться их здесь, иначе это будет выглядеть так, как будто я чего-то боюсь. Я все взвесил, поверь мне. Нам нужно выстоять — ничего другого не остается.

— Да.

Нойбауер удивленно вскинул глаза.

— Правда? Ты наконец поняла? Я тебе доказал?

— Да.

Он недоверчиво смотрел на жену. Ему трудно было поверить в такую легкую победу. Но она вдруг сдалась. Даже щеки ее словно ввалились. «Доказал… — думала она. — Доказательства! Как они верят в то, что сами себе доказали! Как будто жизнь состоит из доказательств. С ними уже ничего не сделать. Глиняные божки! Верят только себе самим.» Она долго рассматривала своего мужа. Выражение глаз ее представляло собой странную смесь жалости, презрения и едва уловимой нежности. Нойбауер почувствовал себя неуютно под этим взглядом.

— Сельма… — начал было он, но она перебила его.

— Еще только одна просьба — пожалуйста, Бруно!..

— Что? — спросил он, подозрительно глядя на нее.

— Перепиши дом и земельные участки на Фрейю. Сходи сразу же к адвокату. Только это, больше я тебя ни о чем не прошу…

— Зачем?

— Не навсегда. Пока. Если все будет хорошо, можно будет опять записать их на твое имя — ты можешь доверять своей дочери.

— Да… но… но какое это произведет впечатление! Адвокат…

— Плевать на впечатление! Фрейя была еще ребенком, когда вы взяли власть. Ее не в чем упрекнуть.

— Что это значит? По-твоему, меня можно в чем-то упрекнуть?

Сельма не отвечала. Она опять посмотрела на него своим странным взглядом.

— Мы солдаты, — заявил Нойбауер. — Мы выполняем приказы. А приказ есть приказ, это понятно каждому. — Он расправил плечи. — Фюрер приказывает — мы подчиняемся. Фюрер берет на себя всю ответственность за свои приказы. Он не раз заявлял об этом. Этого достаточно для каждого патриота. Или нет?

— Да, — устало произнесла Сельма. — И все же сходи к адвокату. Пусть он перепишет наше имущество на Фрейю.

— Ну, если ты так хочешь… Я могу поговорить с ним. — Нойбауер и не собирался этого делать. Его жена лишилась рассудка от страха. Он ласково похлопал ее по спине. — Положись на меня. До сих пор я все же неплохо справлялся со всеми неприятностями.

Он важно протопал к двери и вышел из комнаты. Сельма Нойбауер подошла к окну. Она видела, как он садится в машину. «Приказы! Приказы!» — думала она. — Для них это оправдание всех грехов. Пока все идет гладко, это еще полбеды. Разве я сама не участвовала во всем этом?» Она посмотрела на свое обручальное кольцо. Двадцать четыре года она носила это кольцо! Два раза его приходилось растягивать. Тогда, когда оно ей досталось, она была совсем другой. Один еврей хотел на ней жениться. Маленький, толковый человечек, который немного шепелявил и никогда не кричал. Йозеф Борнфельдер. В 1928 году он уехал в Америку. Умница! Вовремя уехал. Потом она как-то узнала от одной знакомой, которой он писал, что дела его идут прекрасно. Она машинально вертела кольцо на пальце. «Америка… — подумала она. — Там не бывает инфляции. Они слишком богаты».