Чингиз Айтматов - Лицом к лицу

Эти мысли одолевали старуху. Одна скликая другую, эти мысли кружились в ту ночь, как стая птиц, собравшихся к осеннему отлету. И не думать она не могла, боль в боку подпирала, понужда-ла думать о том, о чем обычно не думалось. Болезнь всегда ведет разговор, другим не слышный. Старая Бексаат крепилась, чтобы не выдать того, что происходило на душе. И когда Исмаил стал мечтать и решать, как, и каким образом они двинутся с началом лета на Чаткал, когда он сказал: «На Чаткал уйдем всей семьей. Надо готовиться, надо все продумать», мать ответила:

— Да я уже стара, сынок, вы уж сами добирайтесь, а я останусь. Буду за вас молиться.

Исмаил на это горячо и искренне возразил:

— Да что ты, мать, как ты можешь такое говорить? Как это мы тебя оставим? Никогда такого не будет. Без тебя мы не двинемся. Нет-нет, как я могу родную мать бросить. Такого я не понимаю. На себе понесу тебя, мама.

— Ой, да услышит Бог твои слова, родимый. Я бы и сама из последних сил поползла, если бы не слабость, стара я уже и больна, — робко вставила Бексаат, чтобы не очень обидеть сына. — А не то какой разговор. Конечно, мне лучше с вами, да вот как оно обернется.

— Ах, ты моя беспокойная эне! Я тебя понимаю, эне, но пока еще рано об этом говорить. — Сейде ободряюще улыбнулась свекрови. — Бог даст, тебе станет лучше к тому времени. Вот посмотришь. Тогда и порешим и двинемся. И скажем твоим братьям на Чаткале: «А вот и мы, принимайте! Вот привезли вашу сестрицу и сами с ней к вам на поселенье…»

И все вместе невольно рассмеялись над ее словами. Свекровь же поняла, что невестка уводит разговор от ее болезни. Да, так было вернее.

За этой беседой, взаимно обнадеживающей, предупредительной и потому облегчающей души, проходила ночь. Особенно Исмаил был в ударе. Раза два брал на руки спящего Амантура, тискал его, целовал и шептал ему: «Вот мы с тобой двинем на Чаткал, к дядьям нашим. И будем там как люди, как все. Приучу тебе маленького лошаденка, чтобы скакал ты на нем по горам. То-то будет весело, бабка и мать перепугаются, а?»

Он уже подробно расписывал, как следует действовать, чтобы двинуться на Чаткал.

«Конечно, перво-наперво дождаться лета, дождаться, когда откроется путь. А пока затаиться и ждать, чтобы никто не заподозрил. И сразу затем, не мешкая, в горы. А для этого все предусмо-треть. На перевале будет еще зима. Сказывают, что и вьюги случаются в ту пору. Значит, одежду теплую готовить. Особенно обувь. Пешком по камням, по тропам, по сугробам без крепкой обуви не доберешься. Конец придет. Затем пища, наготовить на неделю. Талкана побольше, и мяса вареного и сырого, котелок соли, дровишек. На перевале, кроме снега и ветра, ничего не найдешь. Я много рассказов об этом слышал. Правильно говорит мать — мясо нужно жирное, с салом. Чабаны только на этом и живут. Они-то знают, как на перевалы ходить. И всю поклажу, одежду и кое-что из постели для ребенка в курджуны уместить. Два больших переметных курджуна надо. А курджуны нагрузить вьюком на ослов. А где взять ослов? Это верно. Два осла надо. На одном груз повезем. Да на другом, оседлаем, мать поедет с внучонком на руках, с Амантурчиком. А сами пешком пойдем. Не торопись, Сейде. Сейчас скажу насчет ослов. Так вот, сам бог послал нам помощь. Ты, наверное, забыла, я тебе говорил как-то, что в балке Кой-Таша бродит штук семь драных ишаков, покинутых добытчиками золота. Кто знает, золото или что другое добывали они, эти пришлые, но когда дела свои покончили, ослов бросили, а сами уехали, должно быть, поездом. С осени они там, эти бесхозные ослы, перебиваются на подножном корму, да объедают скирды, солому ворошат прошлогоднюю. Может, их кто видел, да только кому они и на что нужны, своих ослов в аиле хватает. Я к чему? А к тому, что присмотрю парочку, соли им понесу, буду потихоне-чку выхаживать. А настанет день, пригоню их ночью. Погрузимся и в полночь двинемся в ту, Чаткальскую, сторону, чтобы к утру удалиться от аила, чем дальше, тем лучше…»

Вскоре запели дальние петухи, а потом и у соседей. Исмаилу пора было уходить. Он засоби-рался и перед выходом склонился над малышом, потом сказал матери несколько слов на проща-нье. Было уже сумеречное предрассветье. И все в аиле еще спали. Холодная тишина покоилась на всей видимой земле. И, кажется, собирался снег — тучи на западе наплывали сплошным темным покровом. Сейде вышла его проводить и во дворе сказала мужу:

— Слушай, Исмаил, если завтра ночью я не буду тебя поджидать вот здесь, то ты не заходи домой, сразу возвращайся к себе.