Чингиз Айтматов: Сыпайчи

Однажды в середине лета, как говорит старинное предание киргизов Таласской долины, одному джигиту потребовалось быстро перебраться через реку Талас. На противоположном берегу его ждала невеста, которую он должен был ночью увезти. Подъехал вечером джигит к реке и не узнает ее: воды в ней — видимо-невидимо! От старого брода и следа не осталось. В отчаянии мечется джигит по берегу, боясь упустить красивую невесту. Наконец, понадеявшись на силу своего жеребца, решился. Но только было вошел в воду джигит, как сшибло с ног лошадь и понесло. Лошадь утонула, а сам он каким-то чудом спасся, ухватившись за прибрежные кусты. Вылез джигит из воды сам не свой, от страха зуб на зуб не попадает. О красивой невесте и думать забыл. Обратил свое лицо на запад, упал на колени, молитвенно сложил руки:

— О всевышний! За милость твою принесу в жертву еще одного коня!..

— Рад, что не утонул!

Спустя несколько дней приходит бедняга к реке и диву дается: воды как не бывало! Река обмелела. Невдалеке нашел он труп своей лошади, выброшенный на берег. Снял седло, взвалил на спину, идет. Смотрит: по тому же самому месту, где он недавно чуть не погиб, преспокойно едет на осле какой-то дряхлый старик.

— Эй ты! — погрозил джигит кулаком. — Разве я хуже тебя и твоего осла? — упал и горько зарыдал: не поспел он в ту ночь — невесту его другой джигит умчал к себе в аил.

Эту историю часто рассказывает сыпайчи [1] Сыпай — тренога из связанных бревен, загруженная камнями, соломой и хворостом. Служит для сооружения запруды на горной реке. Сыпайчи — человек, устанавливающий сыпай. Бекназар.

— С нашей рекой, брат, не шути! — ухмыляясь в усы, поучает он. — Сегодня воды в ней по колено, течет, никого не тронет, а завтра рассвирепеет — мосты снесет. Она что живая — ее понимать надо…

В долине уже светло, а здесь еще сумрачно, холодом дышит ущелье. На замшелых ноздреватых камнях лежит испарина. Туман, поднявшись с реки, лезет в расщелины, ползет по скалам, высоко-высоко взбирается на их вершины и незримо улетает ввысь, к тихой заводи облаков.

В ущелье идет извечная борьба. Талас, стиснутый каменным ложем, неистово требует воли: он со страшной силой бросается к подножиям утесов, бьется об их каменную грудь. Но, увы! Утесы угрюмо молчат, они недвижны, равнодушны. В бессильной злобе захлебывается вспененная река, падает навзничь и рассерженной змеей уползает назад. В глухом, тревожном рокоте ее слышится то угроза, то мольба. Вот, собрав свежие силы, река снова бросается на скалистые стены ущелья и вновь отступает, тяжко вздыхая. И так без конца.

Вырвавшись из ущелья, Талас заметно сбавляет свой бег. Но и здесь он неугомонен. Река наталкивается на новые препятствия, теперь уже чинимые людьми. По правому берегу, наискось к течению, далеко протянулись сыпаи: здесь берут воду три правобережных колхоза. Река бушует, переваливая через запруду. Часть ее отводится к главному арыку и потом — на поля.

Сюда каждым день чуть свет приезжает Бекназар. Из ущелья доносится приглушенное урчание реки, тянет влажный ветерок. От воды и ветра кожа на лице Бекназара, как у моряков, загрубелая, сухая, плотно очерчивает бугры скул. Небольшие глаза с красноватыми прожилками на белках зорко глядят из-под нависших бровей.

Бекназар, спутав лошадь, идет на свое излюбленное место — большой плоский камень, нависший над водой. Шагает он не спеша, немного косолапо. На нем легкий ватный чапан с нагрудным кармашком, куда он кладет пузырек с насваем. Ворот полотняной рубашки туго облегает мускулистую шею. Из-под голенища ичигов высовывается рябиновая ручка камчи. Бекназар сидит на корточках, долго и внимательно смотрит на стремнину, прислушивается к гулу, вырывающемуся из широкой пасти ущелья. Ничто не ускользнет от взора Бекназара. Как по книге читает он реку. Он видит все, что она несет с собой, все, что стало ее добычей.

Чоп, чоп, чоп, — плещется вода под камнем, смывает и вновь намывает маленькие барханчики мелкого песка.

Бекназар — потомственный сыпайчи. Еще сызмальства перенял он эту профессию от дедов и на всю жизнь пристрастился к ней. Отец его разбился здесь, на Таласе, в неравной борьбе с разливом. Сам он не раз был на волоске от смерти. Подводные камни Таласа оставили Бекназару на память глубокий шрам на лбу. Жена устала отговаривать его оставить это занятие. Бекназар был глубоко убежден в том, что весь их род должен быть только сыпайчи. Сыпайчи для него — настоящий мужчина, первый дехканин. Бекназар с благоговением чтил память отцов, строго держался их обычаев. Мало этого, на беду жене он уже давно, чуть не со дня рождения, метил в сыпайчи своего сына — шестнадцатилетнего Алымбека. Это — самая дорогая мечта, это смысл его жизни. Оставить после себя настоящего сыпайчи — значит не даром прожить жизнь, значит сделать что-то полезное для других. И Бекназар втайне гордился сыном, подмечая в нем задатки будущего сыпайчи. Еще с детства, в свободное от школы время, Бекназар постоянно возил с собой Алымбека на реку, обучая его понимать «язык воды».