Сергей Юрьенен: Спасая Брунгильду

Ну а куда же, Кэппи, можно выплыть?

Кэппи: рилакс!

Русский суда демократии не торпедировал, но тоже вышел на финишную прямую с перспективой исчезновения, как растворяется в стакане аспирин: так примем Смерть, как таблетку, когда придет черед. Непринужденно! Так или иначе, мы победили: хотя дело наше было левым. Мучасграсиас за жизнь – и ту, и эту. За свободу и разделенные часы. За жимолость и префектуру мерси боку, страна убежищ. US, спасибо за ангажемент. Ну, и Германия, натюрлих, где имели мы родиться от жизнерадостных жертв взаимототалитаризмов, не зная, в каком лагере и под какой звездой придется оказаться, а далее, пожалуй, поименно: герр профессор Гелиус и доктор Энгель, и доктор Шредер, и доктор Захтлебен, и швестер фон Боссум, и терапойт-бевегнунггеррПройгель, и геррЦиммерманн, и геррШнайдер, и Вильгельм, и Макс, и Артур – врачи и пациенты, палачи и жертвы, рабочие и служащие, члены нашей кассы больничного страхования, не самой, кстати, лучшей, рядовые стоики самой несчастной/самой богатой страны Европы, а может быть, и мира: Данкешён.

От жертвы коммунизма. В максимально расширительном смысле ненавистного слова, включая сюда анти его мир, с которым податель сего имел сугубое несчастье соприкоснуться в этой жизни. Чума на оба ваши дома, в которых выпало прожить. Общий привет вам в жопу. Ретроспективный…

Зато, надеюсь, России повезет. Двуглавый феникс еще расправит крылья.

Но за то ли боролись? Конечно, за Россию. Но свободную! Но цивили…

Ладно. Чего тут разводить…

Не нами началось, не нами кончится. Процесс пошел, как сказано в Кремле. Главный итог.

Благодарю за внимание. От всего, так сказать, сердца…

* * *

Он застывает на пороге. На полу женщина в странной одежде. Рабочей. Со второго взгляда ясно, что муляж. Кукла. К ней подключена электроника, экран с клавишами. На ней комбинезон, полурасстегнут, высокая грудная клетка с двумя малыми грудями, соски которых торчат.

Доктор Захтлебен:

– Что же вы стоите?

Русский бросается на колени – здесь ковровое покрытие.

Волосы женщины из желтой пластмассы. Он щупает и не находит пульс в артерии. Берет ее за подбородок и загибает голову назад, освобождая дыхательные-пихательные от забившего все языка. Что дальше?

Пальцы в рот, проверить наличие протезов.

Полость есть, можно засунуть не только палец, но, конечно, никаких протезов: молода еще для них. Теперь. Средний палец над солнечным сплетением, два пальца левой к нему вплотную выше по грудине, и теперь, как кто-то сказал, «пяткой» ладони налегаем на грудную клетку как раз над сердцем – и…

– Момент! – говорит доктор, накрывая рот пластиковой девушки полиэтиленом с прорезью. Накачивает воздух в грудь, следя за показаниями на экране: нет, недостаточно. А теперь перебор… Вот так. Пять раз. Затем рот в рот.

Русский припадает к искусственным губам. Но что это? Почему не проходит воздух? «Нос, – показывает доктор. – Нос зажать!» Он зажимает ей холодный нос. Грудь от этого раздувается, как камера футбольного мяча. Другой вариант. Пятнадцать раз качать, два раза рот в рот. Русский спасатель приходит в неимоверное возбуждение, голова идет кругом. Гипервентиляция.

– Еще раз можно?

– Попробуйте… – Из встроенного шкафа доктор вынимает чемодан, раскрывает, роняет на светло-серый стриженый ковер.

Русский сконцентрирован на том, с какой силой качают грудную клетку его сложенные руки: нужно, чтобы на экране возникающая дискретная линия квадратов не перебежала постоянный квадрат (это будет перелом ребер). Чтоб точно с ним совпала. Кружится голова, перед глазами возникают инфузории, из подмышек сползают капли, но пульс на горле женщины по-прежнему отсутствует.

– Гут! Дас вар эс, дас вар эс (будет, будет…) Но в жизни, – возвышает голос, – надо продолжать! Даже если нет ни пульса, ни дыхания. Полчаса! Час! Даже два.

– Разве?

– Йа! В ваших выдохах вполне достаточно кислорода, чтобы поддерживать его в живых.

– Ее.

– В данном случае, ее… – Отключая электронику, доктор застегивает на женщине комбинезон до горла, поднимает и укладывает в чемодан. Она влезает только до бедер. Одну за другой доктор Захтлебен загибает ей к плечам ноги, которые оказываются как бы тряпичными. Промеж своих беспалых подошв желтоволосая женщина взирает на него неподвижными стеклянными глазами. Поворачивается голова. Накладывается футляр. Бросается коробка с запасными защитными полиэтиленовыми нагубниками для тех, кто после него будет проходить урок реанимации. Чемодан защелкивается. На боку фирменный ярлык. Made in Norway.