Эрве Базен - Супружеская жизнь

Жених выглядел недомерком и уже полысел. Невеста не имела особых примет: ни хороша, ни плоха; у некрасивых девушек одно преимущество: если они поздно выходят замуж, то именно в этот момент как-то сглаживается их прежний облик, они похожи на всех других замужних женщин, которые уже поблекли, изнуренные своими домашними тяготами. Через десять лет можно будет предположить, что Арлетт была в молодости хорошенькой, и, перестав скорбеть о том, что этого никогда не было, она в спокойствии душевном проживет вторую половину своей жизни.

Я смотрю на часы: половина восьмого. Отдав долг вежливости, друзья и знакомые начинают расходиться. Остаются только родственники, однако их не так уж мало. Накал парадности начинает потихоньку спадать. Развязываются галстуки. Смялось органди на хрупких плечиках племянниц и моих дочек — все пятеро в длинных розовых платьях и выглядят сегодня просто ослепительно. Ничего не скажешь: именно о таком сонме ангелочков мамуля мечтала, подбирая им платьица, расплачиваясь за эту эффектную воздушную дымку. Ее заботы видны во всем: в выборе гостей, обильном угощении, полосатых брюках у мужчин семейства Гимаршей и даже в бантах из белого нейлона, которыми украшены антенны свадебных автомобилей. Но в зале нестерпимо жарко. Мой тесть расстегнул жилет. Он много выпил и настроен игриво:

— Ну а когда ваша очередь? — бросает он проходящему мимо Жилю.

— Покорнейше благодарю, — отвечает Жиль. — Чем чаще я встречаю женатых друзей, тем больший страх наводит на меня брак.

— Черт побери! — говорит мосье Гимарш, — ведь это давно известно. Общество было бы идеальным, если б все женщины были замужними, а все мужчины холостяками!

Бог знает, какой случай помог этому остроумному выпаду писателя Сальтуса проложить себе путь к мосье Гимаршу! Сей архисупруг питает пристрастие к подобным цитатам. В то же мгновение его достойная супруга, внезапно возникнув из шумной толпы, твердой рукой отбирает у него бокал с вином.

— Хватит пить, — говорит она.

Как сияла мадам Гимарш! Все женщины сияли — Мариэтт, Габриэль, их двоюродные сестры. Сияла даже Рен, как говорится, удачно выпутавшаяся из трудного положения, вся сверкавшая бриллиантами (бриллианты чистой воды, но в какой мутной воде их выудили?). Даже Симона приехала для такого случая: меня нисколько не удивило бы, если бы она совсем распростилась с Парижем и еще кое с чем. Конечно, она не та невеста, о какой мечтали для своих сыновей наши бабушки: белоснежная, как апельсинов цвет, а через девять месяцев круглая, как апельсин. Но своей короткой юбчонкой она наверняка могла бы накрыть, как колоколом, кого-нибудь из солидных женихов. Недаром она вчера за обедом шепнула на ухо дяде Тио:

— Выйти за такого, как жених Арлетт, — нет, это не для меня. А вот как Дельфина вышла — помните эту девчонку из Дутра, она вышла замуж за кинорежиссера, — это бы, пожалуй, подошло.

Дамская коммерция — дело известное, она и в супружеской жизни практикуется. Тут уж несколько иная концепция, которую прекрасно проиллюстрировала Рен и которой противостоит концепция Мариэтт. Тем не менее это все же коммерция, и порой она обращает своих избранниц в иную веру — ведет к служению солидному брачному ложу, прочно стоящему параллельно полу и потолку и застеленному покрывалом. Появляется ребенок, и все входит в норму. В конце концов… Разве мы-то, мужчины, так уж чисты, свежи и невинны? Мы тоже грешили.

Но вот я слышу чьи-то громкие возгласы. Это опять мой тесть, он широко улыбается, и при этом кажется, что у него три отвисшие щеки. Тесть держит за плечо Гонтрана, в другой руке у него какая-то бумажка, и он готовится декламировать.

— Заповеди, — объясняет около меня Габ. — Он ими угощает уже двадцать лет.

Я это знаю. В свое время меня тоже ими угостили. В этих заповедях сосредоточено все остроумие и хитрость Гимаршей. Я удрученно слушаю:

Жиль шепчет у меня за спиной: «Ну что за дуралеи, зачем они долбят все это?» Однако тесть продолжает: