Франсис Карко - Горестная история о Франсуа Вийоне

— По этой дороге, — ответил тот, — ты придешь прямиком в Мён.

— Ну и…

— Я ходил туда. На мосту стоит стража.

— А за Мёном?

— Орлеан.

Франсуа поморщился.

— Но ежели обходить город, — продолжал объяснения парень, — то на перекрестке с нижней дорогой, что ведет к Луаре, ты увидишь… виселицу.

— Виселицу?

— Да, а на ней Колена.

— Ты что!

— Точно тебе говорю, это он. Можешь сам сходить посмотреть. Только если тебе дорога твоя шкура, будь осторожен, проходи и не останавливайся.

Франсуа тотчас бросился со всех ног к Мёну и, когда спустились сумерки, увидел на виселице почерневшего, распухшего Колена и сразу узнал его. Он висел там вместе с еще несколькими казненными; глаза вылезли из орбит, один лопнул, во рту кишат мухи, нос заострился, длинная рубаха обтягивала чудовищно вздувшийся живот. Франсуа подошел к нему, дотронулся, стал с ним разговаривать, словно Колен мог слышать его, и не заметил, как к нему приблизились двое вооруженных людей, схватили, повалили на землю, связали, заткнули рот кляпом и погнали в замок.

О, сколько раз после этого страшного часа Франсуа мысленно переживал тот миг, когда увидел повешенного Колена! Он не переставая думал о нем. Страшное впечатление от этой картины не отпускало его. Колена повесили, Ренье повесили, он остался последним из их троицы, но скоро настанет и его черед, скоро и его вздернут на виселице. Этого не избежать. Всякий раз, когда отворялась дверь его камеры и входил монах, который раз в два дня приносил ему краюшку хлеба и кувшин волы, Франсуа спрашивал:

— Скоро уже?

Монах не отвечал. Он уходил, закрывал вторую дверь наверху лестницы тюремной башни, и дневной свет, что на мгновение проникал в каменный мешок, гас. Вийон принимался за еду. Прикованный цепями за ноги к стене, он, скрючившись, медленно жевал хлеб и думал, думал…

Нет, он ничуть не боялся умереть. Он был готов к смерти. Он вспоминал своих казненных друзей. И все-таки… Нет. Нет. То был не страх. Это тоже была жизнь, жизнь в полном неведении, заставлявшем его иногда приходить в ярость, терять мужество, кричать монаху, что если монсеньор д’Оссиньи хочет сперва поиметь его, то пусть не надеется, ничего у него не выйдет. О, Франсуа отлично знал, что за человек мёнский епископ. Ему рассказывали про него: гнусная тварь, изверг, трус, а когда монах в ответ на исступленные вопли предлагал Франсуа помолиться Богу, дабы тот смилостивился над ним, он орал в ответ:

— Заткнись! Если бы Бог и вправду был справедлив и творил свой суд, он начал бы с вашего епископа. Вся беда моя в том, что я оказался в его лапах.

А в одно из утр Франсуа привели в большую залу, и официал [48] Официал — духовный судья, назначаемый епископом. допрашивал его о попытке ограбления церкви в Бакконе и об его участии в этом преступлении. Франсуа честно отвечал на все вопросы, ничего не скрывая. Но тут официал спросил его, не состоит ли он в банде «ракушечников»; Франсуа стал яростно отрицать, и тогда ему посоветовали сказать правду, ежели он не хочет ухудшить свое положение. Франсуа же ответил, что даже не понимает, о чем его спрашивают.

— Подумайте, — елейным тоном порекомендовал ему официал. — В вашем положении это признание большого значения не имеет. Ну так как?

— Нет, — отрезал Франсуа.

— Вы совершаете большую ошибку, — все тем же елейным тоном промолвил мэтр Этьен Плезанс. — Мы можем принудить вас говорить.

— Но я клянусь вам…

— Не клянитесь!

И вдруг, резко сменив тон, мэтр Плезанс бросил:

— Так что вы решили: да или нет?

Франсуа опустил глаза.

— Если надо признаться в чем-то, чего вы желаете, — через силу выдавил он из себя, — я готов. Только ради Бога скажите сперва, что я вам должен отвечать.

— Это уже куда разумней, — объявил официал и извлек подписанное Вийоном признание, которое тот сделал в прошлом году в Орлеане. — Итак, мне нужно знать, — и он сделал знак палачу и его подручному приблизиться, — где мы можем найти злодея по прозвищу Белые Ноги, упомянутого вами в этих ваших показаниях.

— Мэтр! — воскликнул Франсуа.

— Вам это неизвестно, да?

— Помилуйте! — простонал перепуганный Франсуа. — Я всего лишь раз видел этого человека. Было это однажды вечером в Орлеане, там еще был Колен. Мы встретились на постоялом дворе, названном мною в этих моих показаниях, а потом он нас повел в непотребный дом, который я тоже назвал. И это все. Именем Господа нашего Иисуса Христа, умоляю вас, велите этим людям уйти: мне нечего вам больше сказать, я ничего не знаю…