Оноре Бальзак - Первые шаги в жизни

— Люди великодушно зовут меня господин Леже, — поправил его миллионщик.

— Да ведь это тот самый проказник, который ехал с нами при моей первой поездке в Прэль! — воскликнул Жозеф Бридо. — Ну что ж? Участвовали вы еще в походах — в Азии, в Африке, в Америке? — спросил знаменитый художник.

— Черт побери, я участвовал в Июльской революции, и этого слишком достаточно, ибо она меня разорила…

— А, вы участвовали в Июльской революции? — сказал художник. — Это меня не удивляет; я никак не мог поверить тем, кто утверждает, будто она сделалась сама собой.

— Как тесен мир, — заметил г-н Леже, глядя на г-на де Ребера. — Смотрите, папаша Ребер, вот клерк того нотариуса, которому вы, вероятно, обязаны своим местом управляющего именьями семьи де Серизи…

— Недостает только Мистигри, теперь прославившегося под именем Леона де Лора, да того глупого юнца, что стал распространяться насчет накожных болезней графа, от которых он в конце концов излечился, и насчет супруги графа, с которой он наконец расстался, чтобы мирно окончить свои дни, — сказал Жозеф Бридо.

— Не хватает и самого графа, — заметил Ребер.

— О, я думаю, — меланхолически заметил Жозеф Бридо, — что последнее путешествие, которое он совершит, будет из Прэля в Лиль-Адан, чтобы присутствовать на моем бракосочетании.

— Он еще катается в экипаже по своему парку, — сказал старик Ребер.

— А супруга часто его навещает? — спросил Леже.

— Раз в месяц, — ответил Ребер. — Она по-прежнему предпочитает Париж; в прошлом сентябре она выдала замуж свою племянницу, мадемуазель де Рувр, — на которую перенесла всю свою любовь, — за молодого, очень богатого поляка, графа Лагинского.

— А к кому перейдут земли господина де Серизи? — спросила г-жа Клапар.

— К его жене, которая его и похоронит, — ответил Жорж. — Для пятидесятичетырехлетней женщины графиня очень хорошо сохранилась, она всегда прекрасно одета; и, на расстоянии, она еще вызывает некоторые иллюзии…

— У вас она еще долго будет вызывать иллюзии, — сказал Леже, словно в отместку мистификатору.

— Я отношусь к ней с большим уважением, — ответил ему Жорж. — А кстати, куда делся тот управляющий, которого тогда уволили?

— Моро? — спросил Леже. — Он же депутат от департамента Уазы.

— А-а! Так вот это кто — знаменитый «депутат центра Моро Уазский»! — заметил Жорж.

— Да, господин Моро Уазский, — ответил Леже. — Он поработал для Июльской революции побольше вашего и в конце концов купил великолепное поместье Пуэнтель, между Прэлем и Бомоном.

— О! Рядом с тем, которым он управлял? Под боком у своего бывшего хозяина? У него вкус неважный, — заявил Жорж.

— Не говорите так громко, — заметил г-н де Ребер, — в купе находится госпожа Моро с дочерью, баронессой де Каналис, а также ее зять, бывший министр.

— Какое же он дал за дочерью приданое, чтобы выдать ее за нашего знаменитого оратора?

— Да что-то около двух миллионов, — сказал папаша Леже.

— У Моро был вкус к миллионам, — улыбаясь, сказал Жорж вполголоса, — он начал наживаться еще в Прэле…

— Ни слова больше о господине Моро! — живо воскликнул Оскар. — Мне кажется, вам уже пора бы научиться в дилижансах держать язык за зубами.

Жозеф Бридо несколько секунд всматривался в безрукого офицера, потом воскликнул:

— Вы не стали посланником, но эта ленточка свидетельствует о том, что вы вышли в люди и достигли этого благородными поступками, — мой брат и генерал Жирудо не раз упоминали о вас в своих рапортах…

— Оскар Юссон! — воскликнул Жорж. — Ну, знаете, если бы не голос, я бы вас не узнал.

— Ах, это вы так храбро вырвали виконта Жюля де Серизи из рук арабов? — спросил де Ребер. — И это вам граф предоставил место сборщика налогов в Бомоне, пока не освободится вакансия в Понтуазе?

— Да, сударь, — сказал Оскар.

— В таком случае, — сказал знаменитый художник, — окажите мне честь присутствовать на моей свадьбе, в Лиль-Адане.

— А на ком вы женитесь? — спросил Оскар.

— На мадемуазель Леже, — ответил художник, — внучке господина де Ребера. Граф де Серизи был так добр, что устроил этот брак, а я и без того уж многим обязан ему как художник. Но, перед тем как умереть, он решил заняться моим состоянием, о котором я сам и не помышлял…

— Значит, папаша Леже женился… — начал Жорж.

— На моей дочери, — ответил г-н де Ребер, — и без приданого.

— И у него были дети?

— Дочь. Этого вполне достаточно для человека, который овдовел и до того не имел детей, — ответил папаша Леже. — У меня, как и у Моро, моего компаньона, зятем будет знаменитость.