Оскар Лутс - Лето

– А ты бы им сказал, что ты не еврей, что ты эстонец.

– Да разве я не говорил! А что толку? Чем больше я с ними спорил, тем больше они издевались. Все время только и знай: «Таких рыжих эстонцев, – говорят, – не бывает. Это Йоська, а хочет себя за эстонца выдать».

– Показал бы паспорт! – ехидно подсказывает младший брат.

– Заткнись ты! – снова орет Жорж, замахиваясь на Бенно. – Что ты, дермо, в путешествиях смыслишь!

Младший брат горбится и жмурит глаза, как кошка.

– Жорж, зачем ты так грубо! – старается мама урезонить рассказчика. – Раньше таких слов от тебя никогда не слышали. А ты, – обращается она к младшему отпрыску, – помолчи и не вмешивайся в разговор.

– Ну, ну! – продолжает допытываться папаша Кийр, хотя история этой поездки ему уже более или менее знакома. – Ну, и как же ты наконец… оттуда выбрался?

– Как выбрался! – Жорж хмурит брови, искоса поглядывая на Бенно. – Продал одеяло и подушку н стал подумывать, как бы домой попасть. Какой-то кондуктор товарного поезда, или кто он там был такой, – купил у меня все это и взял меня с собой до Пскова. Ох ,и растрясло же нас в этой ужасной поездке…

– Хорошо еше, что штаны не продал, – снова вмешивается Бенно. – Не то вернулся бы, как аист голоногий!

– Сам ты аист! – вопит окончательно взбешенный Жорж, кидаясь к насмешнику. Младший брат, видя, что дело принимает серьезный оборот, удирает в дом. Разбушевавшиеся братья опрокидывают стоящее на пороге ведро со свиным пойлом и в пылу драки, топчась на одном месте, измазывают свою обувь скользкой и вонючей жижей. Тут вмешивается мамаша, она хватает Жоржа за полу пиджака, стараясь разнять драчунов, но, поскользнувшись, сама падает, да так и остается сидеть на залитом помоями пороге.

– Тише, тише! – кричит старый Кийр. – Этот Бенно в последнее время совсем от рук отбился, такой озорник, прямо нет с ним никакого сладу. Это, конечно, из-за глистов, никак от них не избавиться, хоть и лечим его. Тише! Тише! – Но в это мгновение портной теряет свои очки и носится по двору, как слепой. Бенно хватает в сенях какую-то корзинку и швыряет ее вместе с картофельной шелухой и землей Жоржу прямо в голову, а средний брат в это время помогает мамаше подняться с порога.

Наконец спокойствие восстановлено, Бенно за свое наглое поведение получил изрядную трепку, и Жорж продолжает в комнате свой рассказ, время от времени выуживая из-за воротника то кусочек картофельной шелухи, то комочек земли.

– Самое ужасное, что я испытал в дороге, это была езда в товарном вагоне, – говорит он. – Вагон, куда меня запер кондуктор, до самого потолка был набит всякими ящиками. Только возле двери оставалось еще ровно столько места, чтобы кое-как стоять. И когда поезд тронулся, все эти ящики зашатались и загрохотали – вот-вот раздавят тебя. Чудо еще, что они вагон не разбили. У меня все время дух захватывало, боялся самых верхних ящиков – вдруг какой-нибудь на голову свалится, тогда… И всю дорогу, пока тряслись, ни разу меня не выпустили… Даже по нужде не выпускали.

– А как же ты?.. – спрашивает папа, протирая очки.

– Да как… влез на самый верх и… Потом во Пскове меня выпустили, но там уже оказался другой кондуктор, тот и не знал, что я в вагоне был. Расшумелся, раскричался, хотел меня к жандарму тащить. Но я ему все объяснил, н умоляя его, и денег дал… в конце концов он меня отпустил. «Ну, бог с тобой, – говорит, – только убирайся поскорее к черту». А узелок с едой я забыл в вагоне.

– Господи боже мой! – восклицает мамаша. – Только и слышишь: забыл да забыл.

– Погоди, мама, пусть говорит, – вмешивается папаша Кийр. – Конечно, это халатность – все забывать, Ах да, когда же ты свои часы продал? Такие красивые часики!

– Вот тогда и продал, – объясняет Жорж. – У меня не осталось ни копейки, последние деньги отдал зверюге кондуктору, чтобы отпустил меня, не то, чего доброго, в кутузку засадили бы. Семь рублей пятьдесят копеек получил за них, а за цепочку – два семьдесят пять, всего десять двадцать пять.

– Десять рублей двадцать пять копеек за такие прелестные часы и такую прелестную цепочку? – покачивает лоснящейся лысой головой старый портной. – Ай-ай! Ай-ай! Ну и влетела же в копеечку эта поездка в Россию.

– Да, два рубля я проел тут же на вокзале – так я был истощен. Хотя в вагоне узелок с припасами еще был при мне, но в этом страшном грохоте и думать не хотелось о еде. За рубль двадцать пять я купил Бенно в подарок ножик, но потерял его…