Висенте Бласко - Детоубийцы

Сынъ почти не слушалъ его. Онъ оставался неподвижнымъ, убитый несчастіемъ, поникнувъ головой, точно слова отца были ударомъ, навки придавившимъ его.

Снова раздались рыданья П_о_д_к_и_д_ы_ш_а. «Молчи! Я жъ теб сказалъ: молчи!» повторилъ дядюшка Тони угрюмымъ голосомъ.

Ему въ его безпредльной нмой сосредоточенности было непріятно видть, какъ другіе облегчали душу плачемъ, тогда какъ онъ, сильный и суровый, не могъ излить своего горя въ слезахъ.

Дядюшка Тони заговорилъ, наконецъ: его голосъ не дрожалъ, но отъ волненія немного хриплъ. Позорная смерть этого несчастнаго была достойнымъ концомъ его дурной жизни. Онъ часто предсказывалъ, что сынъ кончитъ плохо. Когда на свтъ родишься бднымъ, лнь — преступленіе. Такъ устроилъ Богъ, и этому нужно подчиниться… Но, Боже! Это его сынъ! Его сынъ! Плоть отъ плоти его! Его желзная честность незапятнаннаго ни въ чемъ человка заставила его отнестись съ виду безчувственно къ катастроф; но въ груди своей онъ чувствовалъ тяжесть, словно вырвали часть его внутренностей, и она служитъ теперь пищей угрямъ Альбуферы.

Ему хотлось бы повидать его въ послдній разъ. Понимаетъ ли его отецъ?… Подержать на своихъ рукахъ, какъ тогда, когда онъ былъ совсмъ маленькимъ, и онъ баюкалъ его псней, что отецъ его будетъ работать и сдлаетъ его богачемъ, собственникомъ многихъ полей.

«Отецъ!» спрашивалъ съ тоской онъ дядюшку Г_о_л_у_б_я: «Отецъ, гд онъ?»

Старикъ негодующе отвчалъ. Пусть все останется, какъ устроилъ случай. Безумье перебгать ему дорогу. Не слдуетъ снимать покрова съ тайны. Все обстоитъ такъ, какъ слдуетъ. Все шито и крыто.

Люди, не видя Тонета, будутъ думать, что онъ отправился искать новыхъ приключеній и жизни въ даровщину, какъ въ тотъ разъ. Озеро сохранитъ хорошо свою тайну. Пройдутъ годы, прежде, чмъ кто-нибудь забредетъ въ то мсто, гд лежитъ самоубійца. Въ Альбуфер достаточно растительности, чтобы скрыть все. Къ тому же, если разгласить теперь происшедшее, объявить о его смерти, вс пожелаютъ узнать больше, вмшается юстиція, откроется правда, и вместо исчезнувшаго Г_о_л_у_б_я, позоръ котораго извстенъ только имъ однимъ, они будутъ имть обезчещеннаго, который покончилъ съ собой, чтобы избжать тюрьмы и, можетъ быть, эшафота.

Нтъ, Тони! Такъ ршилъ онъ съ авторитетомъ отца. Ему осталось жить всего какіе-нибудь нсколько мсяцевъ, пусть же онъ уважитъ его, пусть не омрачаетъ горечью безчестья его послднихъ дней. Онъ хочетъ пить со своими товарищами рыбаками, смотря имъ прямо въ лицо. Все обстоитъ хорошо: необходимо молчать… Да если даже найдутъ трупъ теперь, его не предадутъ церковному погребенію. Его преступленіе и самоубійство лишають его права на обычныя похороны. Ему гораздо лучше на дн озера, гд онъ зарытъ въ тин и окруженъ тростникомъ, какъ послдній проклятый отпрыскъ знаменитой династіи рыболововъ.

Раздраженный плачемъ П_о_д_к_и_д_ы_ш_а, старикъ пригрозилъ ей. Пусть замолчитъ! Или она хочетъ ихъ погубить? Ночь тянулась безконечно, среди трагическаго безмолвія. Мракъ хижины казался еще гуще, словно несчастье распростерло надъ ней свои черныя крылья.

Дядюшка Г_о_л_у_б_ь съ безчувствіемъ упрямаго, эгоистичнаго старика, который во что бы то ни стало, хочетъ продлить свое существованіе, уснулъ на своемъ стул. Его сынъ провелъ эти часы неподвижно, съ широко открытыми глазами, устремленными на мигающія на стн тни отъ дрожащаго свта лампы.

П_о_д_к_и_д_ы_ш_ъ, сидя у очага, тихонько всхлипывала, скрытая тнью.

И вдругъ дядя Тони вэдрогнулъ, словно проснулся. Онъ всталъ, подошелъ къ двери и, открывъ ее, посмотрлъ на звздное небо. Вроятно, было около трехъ часовъ. Тишина ночи, казалось, подйствовала на него, утвердивъ его въ ршеніи, возникшемъ въ душ его.

Онъ подошелъ къ старику и началъ трясти его, пока тотъ не проснулся.

«Отецъ… Отецъ!» спрашивалъ онъ умоляющимъ голосомъ: «Гд онъ?…»

Дядюшка Г_о_л_у_б_ь, въ полуснѣ отчаянно протестовалъ. Пусть оставятъ его въ покоѣ. Противъ совершившагося нѣтъ лѣкарствъ. Онъ хочетъ спать и желалъ бы никогда больше не просыпаться.

Но дядя Тони продолжалъ умолять. Онъ долженъ же подумать, что это его внукъ и что онъ — его отецъ — не сможетъ жить, если не увидитъ его въ послѣдній разъ. Онъ вѣчно будетъ представлять себѣ его на днѣ озера, гніющимъ, пожираемымъ рыбами, безъ погребенія, въ чемъ не отказываютъ самымъ несчастнымъ, даже П_і_а_в_к_ѣ, у котораго не было отца. Боже! Работать и мучиться всю свою жизнь, чтобы обезпечить единственнаго сына и потомъ бросить его, не зная даже, гдѣ его могила, какъ бросаютъ мертвыхъ псовъ, утонувшихъ въ Альбуфер. Этого нельзя допустить, отецъ! Это слишкомъ жестоко! Никогда онъ не отважится больше плавать по озеру, изъ боязни, что его лодка пройдетъ по тѣлу сына: «Отецъ… Отецъ!!..» умолялъ онъ, тряся почти уснувшаго старика.