Айрис Мердок - Слуги и снег

ПАТРИС. А какая разница, если ты и прежде не знал? Может, мы каждое утро просыпаемся кем-то новым. Я вот собой никогда не дорожил, проснусь иным, – не заплачу.

МИКИ. Патрис, я только тебя, одного из всех, не боюсь. И так скучаю, когда ты летом уходишь. Ты ведь вернешься? Ты всегда возвращаешься?

Во время разговора ПАТРИС стелет Мики постель на верхней полке буфета.

ПАТРИС. Мики, пора на боковую.

МИКИ. А если ты не вернешься, как тебя искать?

ПАТРИС. Никак. Цыгана не выследить, табор без провожатого не найти.

МИКИ. Патрис…

ПАТРИС. Снимай-ка свой шикарный наряд. Повесить надо, чтобы не помялся. Вот так.

МИКИ. Патрис, можно я сегодня с тобой лягу? Наверху так холодно, страшно и мне все время чудится, будто ты ушел.

ПАТРИС. Ладно уж, ложись.

МИКИ. Я наверху сплю только из-за крыс. Боюсь я их.

ПАТРИС. Скоро их не будет. Ложись.

МИКИ. Не засну я, Патрис, чую, что не засну. Расскажи что-нибудь. Расскажи, как мы вместе к цыганам, на вольную волю уйдем.

ПАТРИС. Соберем мы с тобой пожитки и так вдвоем, в сумерки, и выйдем. Тут полная луна колесом выкатится, а мы идем по дороге, идем себе и идем, в темноту, все дальше, дальше, дальше…

МИКИ засыпает на руках у Патриса. Буфет теряется во тьме.

Освещается другая часть сцены – отец АМБРОУЗ все еще на коленях. Он к чему-то прислонился и, похоже, спит. Входит БАЗИЛЬ.

БАЗИЛЬ. О, святой отец, доброе утро. Я разбудил вас? Простите великодушно. Так прямо и заснули на коленях? Давайте-ка я вам встать помогу. Неужели всю ночь на коленях простояли?

АМБРОУЗ. Хоть всю жизнь на коленях простою – грехов моих не искупить.

БАЗИЛЬ. Вот еще, глупости. Нет у вас грехов. Просто все монахи склонны к самоистязанию. Может, это и неплохо, но в меру. Глядите. Проект новой церкви.

Разворачивает чертежи.

АМБРОУЗ. Новая церковь не понадобится, ваша милость. Преемника у меня не будет. Я, Бог даст, скоро умру, и эти люди тут же снова обратятся к идолопоклонству. Оно куда более сообразно их натуре, чем та вера, которую я нес им на словах, но не смог преподать на деле.

БАЗИЛЬ. Да вы в меланхолии! Нет уж, церковь нам нужна непременно. Для меня религия – чистый символ, но она все равно важна, она несет этическое начало. Придает всему земному некую высокую торжественность. Кстати, когда вы сможете обвенчать Марину с Питером Джеком?

АМБРОУЗ. Когда пожелаете, сын мой. Для церемонии все готово.

БАЗИЛЬ. Ну, допустим, послезавтра. Это не слишком скоро?

АМБРОУЗ. Отчего же. Обвенчаем послезавтра.

БАЗИЛЬ. Мне отчего-то кажется, что эту свадьбу надо сыграть как можно скорее, разом отпраздновать и наш приезд и свадьбу, связать их. Я сам буду посаженым отцом. Вообще я исповедую самые широкие взгляды, но устои, традиции необходимы. Этот брак символичен. Прошлое уходит в небытие безвозвратно.

АМБРОУЗ. Взгляните в окно, сын мой.

БАЗИЛЬ. Питер говорит, вроде погода меняется. Обещает чуть ли не солнце. Господин Грюндих тут же уедет, как установится санная погода.

АМБРОУЗ. Что там, за окном?

БАЗИЛЬ. Двор, конюшня, амбар, шпиль вашей развалюхи церкви. А дальше лес. И снег кругом.

АМБРОУЗ. Что еще?

БАЗИЛЬ. Надгробный камень на отцовской могиле. Он его сам вытесал. Такой огромный камень, даже сейчас из-под снега торчит.

АМБРОУЗ. Вы побывали уже на могиле отца?

БАЗИЛЬ. Нет.

АМБРОУЗ. Надо сходить.

БАЗИЛЬ. У меня нет отца. Вы будете мне отцом. Добрым и хорошим.

АМБРОУЗ. На мне слишком много грехов, я стар, я гнусь под их бременем и скоро умру. Уж кому-кому, а вам в отцы я никак не гожусь. Я же тут приживал, вы меня кормите и поите, обуваете-одеваете… Отцу вашему я хоть как-то служил: он исповедовался, облегчал свою душу.

БАЗИЛЬ. Да-да, я понимаю.

АМБРОУЗ. Сходите на могилу, сын мой.

БАЗИЛЬ. Нет. Пускай один гниет. Я вас шокирую?

АМБРОУЗ. Нет. Но прошлое никуда не уходит. Оно даже иногда превращается… в будущее.

БАЗИЛЬ. Пускай гниет!

Спальня. Повсюду одежда. Шкатулка с драгоценностями Орианы открыта, там и сям валяются бусы и браслеты. ОРИАНА, МАРИНА, МИКИ и ХАНС ДЖОЗЕФ. МАРИНА наливает шампанское.

ХАНС ДЖОЗЕФ (на коленях). Везде смотрел, ваша милость, клянусь! И ведь был в доме перец, сам знаю, что был, а где искать, ума не приложу. Испарился он, что ли?..

ОРИАНА. Еще поищи. Я очень недовольна. Совершенно варварское место. Мне не извинения твои нужны, а перец. Пока не найдешь, не возвращайся.

Машет рукой, чтоб он ушел.

ХАНС ДЖОЗЕФ выходит, обиженно ворча.

Еще!

МАРИНА наливает ей еще шампанского.