Ги Мопассан - Иветта

Она слегка покраснела, но спросила вполне спокойно:

— Так скажите, что вы думаете обо мне.

— Вам так угодно? Извольте. Я думаю, что вы особа весьма рассудительная, весьма практичная или, если предпочитаете, наделенная большим практическим умом, умеющая ловко маскировать свою игру, водить людей за нос, скрывать свои замыслы, расставлять сети и терпеливо ждать… развязки.

— Все? — спросила она.

— Все.

Она произнесла серьезно и внушительно:

— Я заставлю вас переменить мнение, Мюскад.

И тут же подошла к матери, которая прогуливалась неторопливой, небрежной поступью, склонив голову, так ходят люди, когда вполголоса ведут интимную и задушевную беседу. Кончиком зонта маркиза чертила на песке какие-то фигуры, быть может, буквы, и, не глядя на Саваля, но, опираясь на его руку, прижимаясь к нему, говорила медленно и пространно. Иветта внезапно взглянула на мать в упор, и подозрение, такое смутное, что она не сумела бы назвать его, скорее впечатление, чем догадка, пронеслось у нее в мозгу, как пробегает по земле тень облака, гонимого ветром.

Колокольчик прозвонил к завтраку.

За столом все были молчаливы и даже угрюмы.

Как говорится, в воздухе пахло грозой. Большие неподвижные тучи, казалось, притаились у черты горизонта, безмолвные и грузные, но насыщенные электричеством.

Как только кофе был выпит на террасе, маркиза спросила:

— Ну что ж, душенька, сегодня ты опять пойдешь гулять с твоим приятелем Сервиньи? В такую погоду очень приятно освежиться под деревьями.

Иветта украдкой бросила на нее мимолетный взгляд.

— Нет, мама, сегодня я никуда не пойду.

Маркиза была явно раздосадована и попыталась настаивать:

— Пойди погуляй, детка, тебе это полезно.

Но Иветта возразила резким тоном:

— Нет, мама, сегодня я останусь дома, а почему — ты знаешь сама, ведь я же тебе сказала в тот вечер.

Маркиза успела позабыть обо всем, ей хотелось лишь остаться наедине с Савалем. Она покраснела, смутилась и, беспокоясь только о себе, не зная, как получить свободу на час-другой, пролепетала:

— Ах да, верно, ты права, как я об этом не подумала!

Иветта взялась за рукоделие, которое сама прозвала «общественным спасением», потому что занималась им раз пять-шесть в год, в дни полного затишья, и расположилась на скамеечке подле матери, меж тем как мужчины, сидя верхом на складных стульях, курили сигары.

Часы текли в ленивой болтовне, то и дело замиравшей. Маркиза нервничала, бросала на Саваля отчаянные взгляды, искала повода и способа удалить дочь. Наконец, поняв, что это не удастся, и, не придумав удачной уловки, она обратилась к Сервиньи:

— Знаете, дорогой герцог, я не отпущу вас сегодня вечером. Мы поедем утром завтракать в ресторан «Фурнез» в Шату.

Он понял, усмехнулся и поклонился.

— К вашим услугам, маркиза.

И день потянулся медленно, томительно, под гнетом надвигающейся грозы.

Наконец наступил час обеда. Тяжелое, нависшее небо понемногу заволакивалось неторопливыми, неповоротливыми тучами. Не чувствовалось ни малейшего движения воздуха.

Обед тоже прошел молчаливо.

Какая-то неловкость, смущение, неясный страх, казалось, смыкали уста обоим мужчинам и обеим женщинам.

Когда убрали со стола, они остались на террасе, перебрасываясь редкими словами. Ночь надвигалась, душная ночь. И вдруг гигантский огненный зигзаг рассек небосвод и озарил ослепительным синеватым светом лица всех четверых, уже поглощенные темнотой. За ним следом над землей прокатился отдаленный гул, глухой и негромкий, подобный грохоту колес по мосту; казалось, будто зной усилился, будто воздух стал еще удушливее, а вечернее затишье еще полнее.

Иветта поднялась.

— Пойду лягу, — сказала она, — мне неможется от грозы.

Она подставила маркизе лоб для поцелуя, подала руку мужчинам и ушла.

Комната ее была над самой террасой, и вскоре листья большого каштана у входа озарились зеленоватым сиянием; Сервиньи не спускал глаз с этого бледного отсвета на листве, где, казалось ему, порой мелькала тень. Но огонек вскоре погас, и маркиза заметила с глубоким вздохом:

— Моя дочь легла…

Сервиньи поднялся:

— С вашего разрешения, я последую ее примеру, маркиза.

Он поцеловал протянутую руку и, в свою очередь, скрылся.

Она осталась наедине с Савалем в ночной тьме.

Вмиг она очутилась в его объятиях, обхватила, обвила его руками. А потом, как ни пытался он удержать ее, опустилась перед ним на колени.