Илья Штемлер - Архив

Лично Софья Кондратьевна как-то остыла к вопросу, кто будет занимать место в кабинете на втором этаже. А директора сыпались в архив, как из рваного кулька. Задержатся на полгода-год — и исчезают. Точно архив был пересыльным пунктом с одной номенклатурной должности на другую. Даже лиц начальников не запоминали. Случались и курьезы. Так, прислали директора, которого никто и в глаза не видел: пока он оформлялся, подоспел приказ о его увольнении…

Наконец, в кабинет вступил Захар Савельевич Мирошук. И довольно успешно директорствовал несколько последних лет… Софья Кондратьевна с ним ладила. Иной раз и возникали острые углы, но оба старались их обходить. Мирошук сразу понял, что Тимофеева орешек твердый и нет смысла накалять с ней отношения.

…Тимофеева накручивала ватные жгуты и бросала их в чашу, где масляно тускнел скипидар. Студентка-практикантка Тая подбирала жгуты и хихикала, пряча лицо. Тимофеева знала, что она подсмеивается над ее толстыми шерстяными носками. Ну что особенного в этих толстых носках? Или в мягких войлочных ботах, в которых так уютно ногам? Нет, хихикает, не может сдержаться…

— Что смеешься? — Тимофеева искоса взглянула на Таю.

— Смешная вы, — ответила Тая. — И хорошая.

— Вот как? — растерялась Тимофеева. — Крамольный комплимент. Меня считают бабой-ягой.

— Я знаю. Это вы кажетесь такой.

— Ладно, будет подлизываться… Ты это другим скажи. Этой занозе Портновой. Или Женьке Колесникову.

— Колесникову? Шут он.

— Кто шут? — удивилась Тимофеева и даже приподняла от неожиданности рыжеватые брови.

— Колесников. Конечно, он человек серьезный, только… шут.

Тимофеева качнула в недоумении головой.

— Ты так хорошо узнала Женьку? — пытливо произнесла она.

— Может быть, я ошибаюсь, но мне так кажется, — ответила Тая.

— Какое-то расплывчатое определение — шут, — проговорила Тимофеева. — Он и пошутить толком не умеет… Задурит тебе голову, тогда я посмотрю на вас.

— Задурит? Мне? — хмыкнула Тая. — И потом, ему Чемоданова нравится.

— Нина?

— Ну.

— Вот тебе раз, — заволновалась почему-то Тимофеева. — Она же… из отдела использования.

— Ну и что? — засмеялась Тая. — Не из Африки же.

— Да, конечно, — кивнула Тимофеева. — Нужен он очень Чемодановой. Голь перекатная. Что она, что он.

— Нужен — не нужен, только нравится она ему.

— К тому же и старше его лет на десять.

— На восемь, — Тая подобрала груду ватных жгутов и ушла в подсобку, где были собраны «больные» папки.

Конечно, реплика Тимофеевой о том, что Чемоданова работает в другом отделе и посему не должна представлять интерес для Жени Колесникова, прозвучала по-детски. От неожиданности. Но вообще-то она отражала нередкую ситуацию вражды двух ведущих служб — использования и хранения. Каждая из сторон считала свои функции более важными…

— Софья Кондратьевна, — донесся из подсобки капризный голос Таи. — А в чем он провинился? В курилке сплетничают, а я не знаю. Молчу, делаю вид.

— Кто? Колесников?

— Ну.

— Письмо написал в управление.

Тая показала в проеме двери милое веснушчатое лицо, неестественно цветущее для пещерной обстановки хранилища.

— И что он там мог такое написать, интересно?

— Директора понес по кочкам. И вправду, шут.

— Ни с того ни с сего? — напирала Тая.

Чувствовала тихоня, что чем-то размягчила суровую Софочку, пользовалась моментом.

— Почему же? — вспоминала Софья Кондратьевна. — Началось с того, что Колесников просил повысить себе зарплату. Что он знающий, добросовестный специалист. Работает восемь лет, а получает сто пять рублей.

— Это как? Сам за себя?

— Именно. Тебя это удивляет?

— Ну… как-то, сам себя расхваливает. Не принято.

— А что? В России чиновники довольно часто… Ты полистай дела о службе. Сплошь и рядом просят повысить содержание. «Нижайше прошу принять во внимание мое скудное и бедственное состояние».

— Вот-вот. Унизительно это. И нескромно, — отрезала Тая.

— Ты так думаешь? — с особой интонацией произнесла Тимофеева. — Словом, написал твой шут такую бумагу. Директор ответил отказом. Женька закусил удила. Отправил в управление письмо, расчехвостил директора. Вспомнил его дутые заслуги, статьи в газетах. Илью Борисовича не в лучшем свете помянул.

— А Гальперина за что?

— Подбирает материал, а Мирошук публикует под своей фамилией, как исследователь. Словом, каждому дружку по пирожку.

— Ну и что?

— А то, что к нам направляют инспектора. Теперь начнут полоскать белье по всем архивам страны…