Стефан Цвейг - Цвейг С. Собрание сочинений. Том 7 - Марселина Деборд-Вальмор - Судьба поэтессы; Мария Антуанетта - Портрет ординарного характера

Но ты сказал; «Иду!» Какой восторг стозвонный
Ворвался в мой покой замедленный и сонный;
В каком стремительном объятьи мы слились,
Чтоб наши дни умчать на братских крыльях ввысь!
Ты подарил огонь хладеющему взору,
И жизнь моя зажглась, как солнечный цветок,
Которому дает чудесную опору
Лишь поцелуй луча, лишь теплый ветерок...

С тех пор, как всю меня ты принял в обладанье,
Ты — истина моя! мой рай! мое мечтанье!
И я тебя зову, ликуя и грустя:
Мой брат пред Господом! мой свет! мое дитя!
Нет слов, которыми измерю и признаюсь,
Как я тебя люблю, как глубоко касаюсь!
И если смертная тебя умчит гроза,
То, чтоб тебя вернуть, я обрету глаза,
Молитвы, возгласы, рыдания, зарницы
И я заставлю смерть раскрыть твои зеницы!
Когда ты в детстве спал, я знаю, что за стон
Таила мать твоя: я стерегла твой сон...

Нет, не ревнуй меня! И если я робею,
И если никну я, страдаю и молчу,
То это от любви. Послушай, я хочу
Знать, говорил ли ты, когда меня своею
Ты назвал: «Вот душа, мне данная судьбой,
И с нею связан я до двери гробовой».
Ты говорил? Скажи... Прости, что я такая,
Но мы чего-то ждем в замену, отдавая.
Чтоб отдарить твой взгляд, как бы хотела я
Быть всей вселенною и молвить: «Я твоя!»
Я старше... Горе мне! И это ты увидишь С годами.
Только нет, меня ты не обидишь,
Меня обманешь ты, жалея и любя.
Я отплачу тебе, исчезнув до тебя!

Раз ты опять о том, что невозвратно,
Жалеешь вдруг,
Раз ты опять зовешь меня обратно, —
Послушай, друг:
Пространных клятв, где и мольбы, и грезы,
И стон души,
Когда за них расплатой будут слезы,
Ты не пиши.

Раз дол и рощи после непогоды
Горят светло,
Осушим взор и отметем невзгоды,
Подняв чело.
Хоть мне звучит еще твой голос милый,
Не говори,
Не говори мне больше: «До могилы!»,
А: «До зари!»

Мы знали дни, мелькнувшие привольно
Среди цветов,
Мы знали дни, израненные больно
Кольцом оков;
От мыслей этих, тяготящих разум,
Уклоним взор,
И все, как дети, позабудем разом,
Вдохнув простор!

О, если может как бы жизнь вторая
Начать свой круг
И протекать, другой себя вверяя,
Без лишних мук,
Услышь мой зов, из глубины идущий:
На склоне дня
Приди ко мне, мечтающей и ждущей,
Возьми меня!

Так, значит, не затем, чтоб ждать с тоскою страстной,
Я эти знойные опять встречаю дни?
И прежнюю любовь мне не вернут они?
И голос милого, пленительный и властный,
Мне только грезою мерещится напрасной?
Все кончено. Все то, чем был мне дорог свет.
Какой пустынный мир! Куда все люди скрылись?
Не слышно времени; часы остановились.
Жить, бесконечно жить! А смерти нет и нет!
Иль надо мною ты, о вечность, тяготеешь?
Безвыходная ночь, каким ты жаром тлеешь!
Как птица, смолкшая при угасаньи дня,
О, если б мне уснуть у мертвого огня!
Уже не для него, проснувшись ночью темной,
Камена грустная, в венке из влажных роз,
Зовет меня в леса, под сень листвы укромной,
Кропя мои стихи благоуханьем слез.
Он думает, мой дух угас для песнопений;
Он, сердцем исцелясь, моих не слышит пений;
Не знает, сколько я намучилась в тиши.
Но что мне? Он моей не исцелит души.

Его я не польщу отрадой горделивой
Узнать из слез моих, как он в любви богат.
Что вызвал бы мой стон? Его испуг? возврат?
Иль жалость?.. Раньше смерть вернет мне мир счастливый.
Все рушилось. Он сам — уже не то, чем был:
Мне сердце раздробив, свой образ он разбил.
Он мне не возвратит улыбки безмятежной
И прелесть легкую доверчивости нежной;
Их у меня любовь умчала без следа.
Что отдано любви, погибло навсегда!

Когда он побледнел в тот вечер и затих,
Взволнованную речь прервав на полузвуке;
Когда его глаза, из-под ресниц густых,
Мне душу ранили стрелой обманной муки;
Когда его черты, как негасимый свет,
Живая нежность озарила,
Чтоб в сердце у меня оставить вечный след, —
Он не любил, а я любила!

Я гибну, я нести не в силах больше муку.
О, дай мне в смертный миг забыться в тишине
Приди и положи безжалостную руку
На сердце мне.

Когда оно гореть устанет и бороться,
В тебе раскаянье уже не вспыхнет вновь;
Ты скажешь: «Нежное, в нем больше не проснется
Его любовь».

Смотри: она из ран струится, иссякая.
Но ты без ужаса вглядись в мои черты:
Смерть у меня в груди, и все же холодна я
Не так, как ты.