Николай Лысенко - Юность грозовая

Его слова сразу же сбили ту восторженность, с какой встретили долгожданную новость и Миша, и Федя, и все, кто стоял сейчас на базу. Стало так тихо, что слышно было, как, оседая под полозьями саней, поскрипывал снег.

— А носы нечего вешать, — сказала, подойдя к Захару Петровичу, невысокая женщина в дубленом полушубке. — Радуйтесь, что наши муженьки врагов сбили, а тут мы всем миром поможем вам. Бомбы-то над нами не свищут.

— Вот за это — спасибо, — поблагодарил Захар Петрович. — Спасибо, люди хорошие, за подмогу.

Отряхнув с шапки снег, он хозяйским глазом окинул выстроившиеся в ряд возы и распорядился складывать солому поближе к хате, где с трех сторон высилась плетневая изгородь, защищающая скудныезапасы кормов от метельных заносов.

Сложив солому, бобровские колхозницы стали выводить быков с база. Захар Петрович подошел к ним.

— Еще раз спасибо вам, бабоньки, за помощь!

— Да вы не стесняйтесь, чуть чего — зовите, всегда пособим, — ответила за всех розовощекая. — До свиданьица!

Проводив женщин, Захар Петрович стал ходить с граблями вокруг выросшего стожка, деловито очесывая неулегшуюся солому.

— Вот так, Захарушка, жизнь-то поворачивается: каждую былинку учитывать приходится, — простуженно кашляя, проговорил Лукич.

Продолжая орудовать граблями, Захар Петрович спокойно ответил:

— Порядок завсегда нужен, а при нынешнем положении — тем более.

Он воткнул грабли в снег и, шагнув к Лукичу, протянул руку за кисетом. Закурив, спрятал цигарку в рукав, чтобы не летели искры, и задумчиво сказал:

— Этих кормов от силы на три дня хватит. Пока не вьюжит, надо еще завезти. Попросим бобровцев, не откажут.

— Может, днями Курганов подмогу пришлет, — пытался успокоить его Лукич. — Глядишь, полегче нам станет.

Захар Петрович осмотрелся по сторонам, боясь, что Миша или Федя подслушают его, глухо проговорил:

— При ребятах не стал сказывать… Курганов нынче звонил Бачуренко и просил передать… Словом, ждать некого, в станице много людей болеет. Тьфу, черт, забыл… — он наморщил лоб. — От мышей какая-то дрянь. Да, эта самая… туляремия, что ли. А тут еще много подвод мобилизовали на работы для фронта. Только ты не того… не проболтайся, настроение ребятам не испорть.

Он помолчал, посмотрел на залитую холодным розоватым светом степь и, как бы оправдывая Курганова, продолжал:

— Да и кого он пришлет? Я и раньше не очень надеялся.

После вечернего водопоя скота Лукич с Федей ушли готовить ужин, а Миша остановился возле Захара Петровича, подгребавшего вилами солому, и спросил:

— Дядя Захар, а далеко отсюда до Камышина?

Захар Петрович прищурил левый глаз, помолчал, прикидывая расстояние, и ответил:

— Верст девяносто будет, не меньше. А что?

— Разреши мне… я поеду туда — узнаю про Таню, — Миша опустил голову и, выдалбливая носком валенка лунку в снегу, продолжал: — Увезли ее, и мы не знаем, как она там. Я дня за два обернусь. Соломы у нас на это время хватит. Захар Петрович крякнул, насупился. «Ишь, беспокойный, — подумал он. — А вот Федька молчит, стервец, видно, черствая у него душа». Потом не спеша снял рукавицу, вытер ладонью обмерзшие усы и сказал:

— Я и сам об этом думал, Миша. Да ведь нельзя же нам сейчас бросать скот. Время-то зимнее: едешь на день — рассчитывай на неделю. Подождем.

— Я быстро вернусь, вот посмотрите, — стоял на своем Миша. — Может, ей что надо.

— Быстро? — улыбка на мгновенье скользнула по лицу Захара Петровича и пропала. — Машины у нас с тобой нету, да на ней по такой дороге и не проедешь. Подожди, Миша, малость, что-нибудь придумаем.

— А если позвонить туда? Врач говорил, что ее положат в госпиталь.

— Попробуем, — живо отозвался Захар Петрович. — Завтра попробуем.

Утром, сразу же после завтрака, Захар Петрович ушел в правление колхоза. Мише тоже хотелось пойти с ним, но он не посмел сказать об этом: Лукич распорядился чистить базы. И вот теперь, выбрасывая из коровника навоз, он то и дело посматривал на дорогу. Ему казалось, что Захар Петрович ушел очень давно и с минуты на минуту должен вернуться назад.

А тем временем Захар Петрович только доковылял до правления. На крыльце он отдышался, обмел с валенка снег, постучал деревяшкой, чтобы не скользила по полу, и, увидев выходившего из коридора сухопарого мужчину в заячьем малахае, спросил:

— Василь Матвеич у себя?

Не останавливаясь, колхозник молча кивнул головой.

В кабинет председателя Захар Петрович вошел без стука.