Люси Монтгомери: Аня из Авонлеи

— Ах, все это так романтично, — вздыхала Аня, беседуя с Мариллой в тот вечер. — Если бы я не ошиблась дорогой в тот день, когда мы шли к Кимбелам, я никогда не познакомилась бы с мисс Лавандой; а если бы я не встретила ее, я не привела бы в ее домик Пола… и он не написал бы своему отцу о мисс Лаванде как раз тогда, когда мистер Ирвинг решил переехать в Сан-Франциско. Мистер Ирвинг говорит, что он, как только получил это письмо, сразу же передумал и послал в Сан-Франциско своего компаньона, а сам приехал сюда. Он целых пятнадцать лет ничего не слышал о мисс Лаванде: кто-то тогда сказал ему, что она выходит замуж, и он был уверен, что она замужем, и никогда никого о ней не спрашивал. Но теперь все встало на свои места. И я тоже приложила к этому руку. Возможно, миссис Линд права, что все предопределено, и, так или иначе, это непременно случилось бы. Но даже если и так, приятно думать, что ты оказался орудием в руках судьбы. Да, в самом деле это очень романтично!

— Не вижу тут ничего особенно романтичного, — возразила Марилла довольно решительно. Марилла считала, что Аня принимает чужие дела слишком близко к сердцу в ущерб своим собственным: остается еще немало дел, связанных с приготовлениями к отъезду в университет, и ни к чему чуть ли не каждый день «болтаться» в Приюте Эха, помогая мисс Лаванде. — Сначала два юных сумасброда ссорятся и дуются друг на друга, потом Стив Ирвинг едет в Штаты, через некоторое время женится там и совершенно счастлив, по словам всех, кто его знает. Потом его жена умирает, и через несколько лет он решает приехать домой и поглядеть, как там его первая любовь — не выйдет ли за него замуж. Тем временем она живет одна, скорее всего потому, что ей не подвернулся никакой достаточно приятный жених. Они встречаются и решают наконец пожениться. Ну, и где во всем этом романтичность?

— Ох, никакой, когда вы излагаете это таким образом. — У Ани перехватило дыхание, словно кто-то окатил ее холодной водой. — Вероятно, так это выглядит в прозе. Но совсем другое дело, если вы посмотрите на это в свете поэзии… и, на мой взгляд, это гораздо приятнее. — Аня пришла в себя, глаза ее снова засияли, а щеки запылали.

Марилла взглянула на восторженное юное лицо и удержалась от дальнейших язвительных замечаний. Возможно, к ней пришло осознание той истины, что все же лучше, подобно Ане, иметь божественный дар видения — дар, который мир не может вручить или отнять, — и смотреть на жизнь через волшебную преображающую — или проявляющую? — призму, благодаря которой все кажется облитым неземным сиянием и поражает великолепием и яркостью красок, невидимых для тех, кто, как она сама или Шарлотта Четвертая, смотрит на мир только как на прозу.

— Когда будет свадьба? — спросила она, помолчав.

— В последнюю среду августа. Их обвенчают в саду возле шпалер жимолости — на том самом месте, где мистер Ирвинг сделал ей предложение двадцать пять лет назад. Марилла, это романтично… даже в прозе! Присутствовать будут только миссис Ирвинг, Пол, Гилберт, Диана, я и кузины мисс Лаванды. А потом шестичасовым поездом они уедут в свадебное путешествие к Тихому океану. Осенью они вернутся, и тогда Пол и Шарлотта Четвертая переедут к ним в Бостон. Но в Приюте Эха все останется по-старому… только, конечно, они продадут кур и корову и заколотят окна. И каждый год они будут приезжать и проводить здесь лето. Как я рада! Иначе в предстоящую зиму в Редмонде меня невыносимо мучила бы мысль о том, что милый каменный домик стоит пустой и оголенный… или, что еще хуже, в нем живут чужие люди. Но теперь я смогу вспоминать его таким, каким видела всегда, и знать, что он с радостью ожидает лета, когда жизнь и смех снова вернутся в его стены.

Но роман, который выпал на долю влюбленных среднего возраста в Приюте Эха, был не единственным на свете. На другой Аня случайно наткнулась однажды вечером, когда отправилась по просеке к Садовому Склону и вошла в сад Барри. Диана Барри и Фред Райт стояли рядом под большой ивой. Диана прислонилась к серому стволу, ресницы ее были опущены на очень румяные щеки. За руку ее держал Фред, который стоял, склонясь к ней, и говорил что-то тихо и горячо. В этот волшебный миг для этих двоих в мире не существовало других людей. Ни один из них не увидел Аню, которая, бросив на них единственный ошеломленный взгляд, поняла все, повернулась и бесшумно поспешила обратно через еловый лесок, не останавливаясь ни на мгновение, пока не добралась до своей комнатки в мезонине, где, совершенно запыхавшаяся, упала на стул у окна и попыталась собраться с мыслями.