Леопольд Захер-Мазох - Немилость любой ценой

— Входите, пожалуйста, и заприте дверь, — дрожащим от волнения голосом попросила Анжела.

Максим выполнил просьбу и затем приблизился к дивану, внезапно чья-то рука схватила его за полу мундира и потянула к себе.

— Мадам, — запинаясь, пробормотал бедный юноша, ужасно испугавшись от неожиданности.

— Не бойся, это я, — шепнула Анжела, — но императрица подслушивает за занавеской.

Тогда к Максиму разом вернулась вся его отвага.

— Вы написали мне, мадам или мадемуазель, — продолжал он, — что я имел счастье понравиться вам, позвольте же и мне увидеть теперь ваше лицо, чтобы я сказал, могу ли я полюбить вас.

— Это исключено.

— Но я все-таки должен удостовериться. — Он обнял Анжелу, и его рука в темноте нашла ее руку. — Какая прелестная маленькая ручка, — произнес он, — и горячая как огонь, а эта стройная фигура, о, да вы молоды, очень молоды и, похоже, красивы.

— Нет, нет, — ответила Анжела и сделала попытку освободиться.

Однако Максиму слишком уж понравилась роль, которую он играл.

— Вы молоды и прекрасны, до сих пор я любил только свою императрицу, но уже сейчас чувствую, что и вас тоже буду любить, буду вам поклоняться. Ваша близость, ваше дыхание, если позволите так выразиться, обладает чем-то таким, что с непреодолимой силой захватывает меня.

Он опустился перед ней на оба колена, и его губы в страстном поцелуе запылали на ее губах.

— Однако, сударь, что вы себе позволяете? — воскликнула Анжела.

— Вы пригласили меня сюда, — сказал Максим, — а сейчас хотите быть со мной такой жестокой, нет, нет, ваше сердце принадлежит мне, как вы сами признались мне в этом, и я мужчина, чтобы, приложив к нему, взять себе и все остальное.

Занавес гневно зашелестел.

Однако в эту минуту Максима меньше всего заботил гнев императрицы, он крепко держал возлюбленную в своих объятиях и осыпал ее поцелуями; Анжела долгое время безуспешно сопротивлялась, пока вдруг кто-то снаружи не постучал в жалюзи.

— Что случилось? — спросил Максим.

— Сюда идут, хватит, давай уносить ноги, — донесся в ответ голос Аркадия.

— Да, да, вы должны покинуть меня и причем немедленно, — приказала Анжела.

— До свидания! — прошептал Максим, еще раз привлекая ее к своим губам.

— До свидания!

Он стремительно выскользнул из павильона и вместе с Аркадием спрятался в зарослях кустарника.

Теперь дамы точно так же оставили павильон и неторопливо двинулись по белой гравийной дорожке. Навстречу им быстро приближался мужчина, который, завидев их, оторопело остановился и снял головной убор.

— Вы здесь генерал?..

— Да… ваше величество… я …

— Разве я раз и навсегда не запретила вам докучать мне во время моих прогулок? — строго проговорила царица.

— Я только думал…

— Ступайте, — приказала деспотиня и так энергично топнула ногой по гравию, что во все стороны брызнули искры, затем повернулась к нему спиной, и он испарился точно наказанный крепостной.

— Знаешь, кто это был? — вполголоса спросил Максим.

— Ума не приложу.

— Это был Потемкин.

— Потемкин?! — изумился Аркадий. — Тогда большая величественная дама, выходит, была никто иная, как императрица. Я поздравляю ваше превосходительство с этим завоеванием и прошу лишь, чтобы вы со своей стороны не совсем забыли своего покорного слугу Аркадия Васильевича Вушичинкова. Однако сейчас давай-ка немного оправимся от пережитого ужаса у моей любезной Анастасии.

С этими словами он подхватил Максима под руку, лабиринтом улиц отвел его в узкий грязный проулок и там втолкнул в низкую прокуренную винную лавку, в которой безраздельно господствовала Анастасия Никитична Сребина. В кабаке уже никого не было, кроме хозяйки и большой белой кошки, которую та апатично гладила по спине.

— Позвольте представить вам моего друга Максима Урусова, — небрежно проговорил Аркадий, — а это, дорогой, моя Настя, моя прекрасная, очаровательная Анастасия; впрочем, не слишком ли много я говорю?

Маленькая округлая вдова и в самом деле совсем не была дурнушкой, и при этом обладала таким умением обращаться со своим вялым и медлительным поклонником, которое весьма шло тому на пользу.

— Вы, видно, голову совсем потеряли или уже где-то нализались, — сказала она, — какая нелегкая вас в такой поздний час принесла, идолы проклятые? Ну заходите уж!

— У моего друга тут приключилась история с одной знатной дамой, — ответил Аркадий, приобнимая за плечи симпатичную вдовушку, — это нас задержало, однако я люблю только вас, верно как золото.