Леопольд Захер-Мазох - Нерон в Кринолине

Она прислонилась к его плечу и обвила рукой его шею. Мирович почувствовал, как учащенно забилось его сердце, он взял руку таинственной незнакомки, поднес к губам и почти смущенно произнес:

— Простите, что я не говорю вам о любви, мадам, что я прошу вас незамедлительно отпустить меня. Вы бросили вызов моей отваге и таким образом вынудили предстать перед вами, однако любить вас я не могу. Мое признание должно казаться вам оскорбительным, потому что я по-прежнему вас не знаю, потому что еще даже не видел вашего лица.

— Вы можете его увидеть.

— Нет, боже упаси!

В ответ дама озорно расхохоталась и скинула маску. Ему открылось незнакомое, но прелестное личико, пара больших темных глаз в томительном ожидании остановилась на Мировиче, алые губы так взывали о поцелуе.

— Ну, я вам не нравлюсь?

Мирович бросился к ногам очаровательной женщины.

— Смейтесь надо мною, мадам, вы заслуживаете того, чтобы боготворить вас, чтобы ради вас погибнуть, но мое сердце не позволяет мне любить вас, а моя честь — вас обманывать.

— Вы уже кого-то любите! — разочарованно воскликнула красавица.

— Да, мадам, — ответил Мирович, поднимаясь.

— Значит, есть другая?

— Да, есть другая.

— Но ведь мне говорили… — пробормотала дама.

— Что именно, мадам?

— Что вы ни с кем не связаны узами любви, что у вас никогда не было любовной связи.

— Вам говорили правду.

— Как мне понимать это?

— О мадам, вы прекрасны, вы благородны, если вы полюбите, то полюбите счастливо. Разве вы в состоянии понять такую любовь, как моя, любовь без счастья, без надежды, любовь, которая приходит в ужас от себя самой?

— Я понимаю вас, вы любите женщину, которая кажется недостижимой. Глупое дитя, кто вам сказал, что для любви это недостижимо. Если только, конечно, не иметь в виду любовь к Казанской богоматери.

— Речь о чем-то почти таком и идет, мадам.

— Вы любите?.. — радостно воскликнула дама.

— Мою императрицу! Подданный — свою монархиню, раб — свою госпожу!

В этот момент занавес, сверху донизу прикрывавший окно покоя, зашевелился.

— Конечно, мало шансов на успех, — промолвила дама, — но у меня доброе сердце и я хочу вам помочь, насколько это в моих силах. Есть у меня одна подруга, Мирович, внешне очень похожая на императрицу…

— Нет, мадам, вы не понимаете меня. Умоляю, отпустите меня, — воскликнул Мирович.

— Да вы только взгляните на нее, она совершенно в вашем вкусе. Впрочем, вот она.

Занавес раздвинулся и высокая, с пышными формами женщина, в платье из тяжелого голубого шелка, модный четырехугольный вырез которого приоткрывал роскошную грудь, и в черной бархатной маске на лице подошла к обомлевшему офицеру. Одного ее кивка оказалось достаточно, чтобы ее подруга исчезла, она, подойдя к дивану, жестом руки пригласила Мировича присесть рядом с ней.

У молодого офицера упало сердце. Весь внешний вид этой женщины излучал сладострастие, которое пьянило его, величием дышало все ее существо, совершенно подчиняя его. Скрестив руки на груди, она некоторое время внимательно смотрела на него, потом рассмеялась и голосом, от которого весь он затрепетал, спросила:

— Ты сможешь полюбить меня, Мирович?

— Нет.

Она опять засмеялась.

— Стало быть, ты любишь свою императрицу?

— Я люблю ее и люблю так страстно, так безумно, что даме вашего положения этого не понять, — воскликнул Мирович.

— Почему же не понять?

Мирович вскочил с дивана и принялся беспокойно расхаживать по комнате из конца в конец.

— Успокойтесь, пожалуйста. Поговаривают, что императрица весьма влюбчива и лакома до галантных приключений. Не исключено, что вы удостоитесь ее милости.

Мирович остановился и почти испуганно посмотрел на пышную красавицу.

— Я полагаю, вы не испугались бы собственного счастья?

Мирович отступил на несколько шагов, у него даже губы побледнели, он задрожал как осиновый лист. Теперь он узнал этот сладострастный голос, он как подкошенный рухнул на колени, склонившись лицом до земли.

— Так у тебя хватит смелости любить свою императрицу? — воскликнула она и сорвала маску. Перед ним властно, во всей своей пленительной красоте стояла Екатерина Вторая.

— Иди сюда! — она подняла его. — Ты принадлежишь мне. Я хочу тебя. — Пышные руки деспотини обвили его и привлекли к страстно вздымающейся груди. Мирович дрожал как в лихорадке.

Екатерина Вторая нетерпеливо топнула ногой.

— Смелее, Мирович, ты должен меня любить, я хочу этого. Ты мой раб, sans phrase. [15] 15 — Как говорится (лат.) Бывают часы, когда я становлюсь ребенком, и тогда мне нужны игрушки. Иди сюда, я хочу поиграть тобой.