Леопольд Захер-Мазох - Женщина-сирена

Дэлер стоял в нерешительности.

— Ступайте же! — воскликнула принцесса. — Угодно вам повиноваться, маэстро?

Почти с ненавистью он поднял на нее глаза, но под взглядом Семирамиды вынужден был опустить их. С поникшей головой, как под ярмом, он подошел к берегу, где уже ждал его гондольер.

Очутившись в своей комнате в остерии, он снова почувствовал желание бороться. Он уложил свои вещи и написал принцессе письмо, намереваясь передать его с гондольером. Дэлер решил бежать — сначала в Милан, а потом дальше, на юг. Но вдруг он увидел устремленные на него темные властные глаза — и воля его ослабела.

Он разорвал письмо и написал другое, бросил и это в огонь, наконец встал, медленно сошел с лестницы и направился к берегу, откуда несся звонкий голос гондольера, певшего народную песню, полную яркой страсти.

Полчаса спустя гондола причалила к берегу у маленького мраморного дворца.

Когда опустились сумерки, принцесса сидела в мраморном храме, в волшебном свете спускающегося сверху большого красного фонаря, на своем ложе, а маэстро лежал у ее ног.

Демон победил.

Миновала зима и вновь наступила весна, а Дэлер больше не видел хорошенькой белокурой Цецилии. Принцесса превратила его в своего пленника — только с нею выезжал он верхом в лес, на гондоле — по озеру.

Люди говорили, что принцесса тайком обвенчалась с ним, — и это было похоже на правду, потому что все, что могли видеть и что слышали о них, подтверждало этот слух. Со временем она предоставила ему больше свободы — как поступают с человеком, в котором совершенно уверены. Когда снова наступила осень, он стал появляться один в каштановых лесах, а иногда — в остерии у лукавого Джузеппе Скальца, к которому он заходил послушать рассказы и сплетни.

Во время одной из таких одиноких прогулок, в пасмурный вечер, когда туман повис над обширной долиной, словно над котлом ведьм, Дэлер встретился в кипарисовой роще с Цецилией.

Если бы они во время заметили друг друга, они поспешили бы в разные стороны, но они очутились друг перед другом совсем неожиданно, уклониться от встречи было никак нельзя, невозможно было даже незаметно разойтись.

Цецилия побледнела и прижала руку к сердцу, крупные слезы засверкали в ее голубых мечтательных глазах. Дэлер взял ее руку, и оба долго стояли, глядя друг другу в глаза безмолвно и печально. Так они и расстались, не проронив ни слова.

Вечером Дэлер фантазировал на рояле, а принцесса медленно шагала взад и вперед по коврам, которыми был устлан каменный пол. Вдруг она остановилась перед ним, скрестив руки на груди.

— Что с тобой? — начала она. — Ты несчастлив. Я не хочу быть твоим палачом. Если свобода тебе дороже жизни со мной, иди, я не удерживаю тебя.

— Что это пришло тебе в голову, Леонида?

— Да, я даже хочу, чтобы ты оставил меня, ступай сейчас же!

— Ты гонишь меня?

— Да.

Она опустилась в кресло и повернулась к нему спиной, но он не уходил. Он упал перед ней на колени, но она оставалась холодной и равнодушной. Он обнимал ее колени и умолял сжалиться над ним, как приговоренный к смерти, пока она не согласилась позволить ему и впредь влачить рабские цепи.

Прошло несколько лет. Странная пара вдруг уехала на восток. Долго пустовал мраморный дворец. Однажды принцесса снова показалась в своей гондоле на озере. Рядом с ней сидел маэстро, бледный, с впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами.

В парке росла группа кипарисов. По вечерам Дэлер любил сидеть под ними и мечтать.

— На этом месте я желал бы быть погребенным, — сказал он однажды принцессе.

Его желание осуществилось.

Следующей весной в нем угасла последняя искра жизни и пылкий, беспокойный дух его нашел, наконец, успокоение под тихими кипарисами озера Камо.