Леопольд Захер-Мазох - Женщина-сирена

Весь поглощенный музыкой, ожившими под его пальцами образами и картинами, он не слышал ни шагов по ступеням павильона, ни шелеста женского платья и не видел фигуры девушки, тихо остановившейся за его спиной и прислушивавшейся. Но когда замер последний аккорд, нежный и мелодичный голос сказал:

— Прекрасно, сударь, — видно сразу, что вы артист.

Он обернулся и встал, смущенный ее неожиданным появлением. Перед ним стояла белокурая девушка лет шестнадцати, не больше, и с наивным удивлением, улыбаясь, смотрела на него.

— Простите, фрейлин, что я вошел без приглашения, — заговорил он по-немецки, — но все, что я здесь увидел, так напомнило мне родину…

Он нисколько не удивился, когда девушка ответила по-немецки:

— Не извиняйтесь, артист всегда желанный гость, и особенно, если он соотечественник. Этот дом принадлежит моему отцу, советнику В., меня зовут Цецилией. Кого я имею удовольствие видеть?

— Я Теодор Дэлер, едва ли вам знакомо мое имя.

Вместо ответа прелестная девушка взяла с рояля ноты и протянула ему. Это было одно из его сочинений.

Затем Цецилия повела его через сад к дому. В одной из беседок, увитой виноградом, они застали ее отца, советника В.

Отец тоже приветливо принял Дэлера. Заговорили об Италии, о музыке, о новом романе, сильно нашумевшем в то время, и, прежде чем пианист откланялся, он получил приглашение отобедать следующим вечером у новых знакомых.

Цецилия, проводив его до садовой калитки, добавила:

— Мы живем очень уединенно. Если наше общество может доставить вам удовольствие, в чем я сомневаюсь, приходите к нам так часто, как вам этого захочется.

— Боюсь, что в таком случае я буду приходить слишком часто, — ответил Дэлер.

Цецилия опустила хорошенькую головку и покраснела.

— Мы могли бы играть в четыре руки. Артист и жалкая дилетантка! — воскликнула она и тут же засмеялась. — Нет, это лишнее, этим я скоро отбила бы у вас охоту заходить к нам. Но мы можем кататься вместе по озеру, и я буду петь, — на это я, пожалуй, решусь.

— Весь к вашим услугам, фрейлин!

Дэлер поцеловал ее руку и поспешно удалился по тропинке, видневшейся в каштановом лесу.

Достопочтенный Джузеппе Скальца оказался поистине справочной книгой — он знал в этой местности всё и вся.

Меньше всего сведений имел он о немцах, как он называл советника и его дочь. Кое-что все-таки было ему известно. Например, что советник вдовец и что в Италии он оказался вследствие грудной болезни, и что Цецилия, его единственная дочь, заведовала хозяйством, и преданно ухаживала за одиноким отцом. Благодаря этому независимому положению, характер Цецилии рано приобрел самостоятельность, и, несмотря на молодость, держалась она почти так же свободно и уверенно, как замужняя женщина.

Хозяин остерии рассказывал новому гостю и о других семьях. О некоторых из них Дэлер уже что-то знал, о других — не имел ни малейшего представления. Наконец он сказал с шутливой улыбкой, лукаво прищурив один глаз:

— Но ведь принцессу К. вы, наверно, знаете?

— Нет.

— Но хотя бы слышали о ней?

— Тоже нет.

— Возможно ли! — Скальца взмахнул руками. — О, вам надо с ней познакомиться. Она любит артистов и все еще не против, чтобы за ней ухаживали, хотя она уже совсем немолода. У этой женщины вместо крови огонь в жилах.

Хозяин еще долго рассказывал, но романы, которые он приписывал принцессе, очень мало интересовали Дэлера.

Мысли его то и дело возвращались к милой даче, на которой жила очаровательная белокурая немецкая девушка.

Быстро увлекшись и быстро привязавшись, Дэлер в следующий вечер пошел к советнику с сердцем, переполненным смутными предчувствиями и надеждами, с головой, полной милых образов. Он пришел рано, задолго до ужина, который в Италии заменяет обед, и застал Цецилию в павильоне за роялем.

Она играла одну из его пьес, но, взглянув в окно и увидев приближающегося Дэлера, сразу прекратила играть.

Дэлер заметил этот невольный знак благоговения перед его талантом, и польщенное тщеславие добавило еще одну невидимую нить в ту волшебную паутину, которая уже успела протянуться между ним и очаровательной, милой девушкой. Она попросила его сыграть что-нибудь. Он сел за рояль и сыграл ту же пьесу, которую она сейчас играла. Когда он закончил, она вздохнула.

— О, это совсем, совсем другое… — пролепетала она. — Никогда я так не сумею, хотя и чувствую, как это должно быть.

— У вас, вероятно, просто не было настоящей школы, фрейлин.