Дзюнъитиро Танидзаки - ЛЮБОВЬ ГЛУПЦА

«Она, конечно, у Кумагая. Убежала к нему», — решил я. Я вспомнил, что вчера, уходя, Наоми заявила, что ей сразу же понадобятся кое-какие вещи. Да, конечно, она там. Решила отправиться к Кумагаю и поэтому взяла так много вещей. А может быть, они уже заранее договорились. В таком случае положение осложняется еще больше. Он скверный мальчишка, но родители, кажется, люди порядочные и не допустят, чтобы сын поступил так неприлично. Но, может быть, он тоже ушел из дома и скрывается где-нибудь вместе с Наоми? Украл у родителей деньги и развлекается с ней…

Во-первых, я не знаю, где живет Кумагай. Ну, да это можно узнать, но вряд ли он будет держать Наоми в родительском доме. Я переговорю с родителями Кумагая и потребую их вмешательства. Конечно, он может не послушать родителей, но как только все деньги выйдут, им не на что станет жить… В конце концов, ему придется возвратиться домой, а Наоми вернется ко мне. Кончится дело этим, но тем временем что будет со мной? Когда наступит конец моим мукам — через месяц, через два, через три или, может быть, через полгода? Нет, это ужасно! Возвращение затянется, а за это время она, чего доброго, может встретить еще какого-нибудь мужчину… Медлить нельзя… Если мы будем жить врозь, связь между нами ослабеет. С каждой секундой Наоми все больше отдаляется от меня. Черт возьми! Нет, я не позволю ей убежать! Я верну ее во что бы то ни стало!

Если бы я мог сейчас помолиться! Я не верил в богов, но в тот момент я вспомнил о них и взмолился, обращаясь к богине Каннон. «Сделай так, чтоб я скорей узнал, где Наоми, сделай так, чтоб она завтра же вернулась ко мне», — искренно молил я. Не помню, где я бродил потом. Обойдя несколько баров и безобразно напившись, я вернулся в Омори за полночь. Но, как ни пьян я был, мысль о Наоми не покидала меня. Я старался заснуть, но это не удавалось. Протрезвев, я снова стал тосковать все о том же. Как узнать, где Наоми? Действительно ли она убежала к Кумагаю? Остается только нанять сыщика, иначе ничего не узнаешь. Но тут я неожиданно вспомнил о Хамаде. Да, да, ведь существует же Хамада, я совсем позабыл о нем! Он будет на моей стороне. Когда мы расстались в ресторане «Мацуаса», я взял его адрес. Завтра же ему напишу. Письмо идет слишком долго, дам телеграмму… Нет, это уж чересчур! Может быть, у него есть телефон, позвоню ему и попрошу прийти. Нет, не нужно звать его к себе, лучше попросить, чтобы он, когда у него будет свободное время, сходил на разведку к Кумагаю, — сейчас важнее всего узнать, что собирается предпринять Кумагай. Хамада связан с ним, он сумеет разузнать все. В данное время только он способен понять мои страдания, помочь мне. Но, может быть, и эта моя надежда похожа на «молитву в час беды»…

На следующее утро я вскочил в семь часов и побежал к соседнему автомату. Взяв телефонную книжку, я, к счастью, нашел там телефон Хамады.

— Вам молодого барина? Они еще почивают… — ответила служанка.

— Простите, но у меня спешное дело, пожалуйста, передайте ему, — попросил я.

Через некоторое время я услышал голос Хамады:

— Кавай-сан? Из Омори? — спросил он сонным голосом.

— Да, Кавай. Из Омори. Простите, пожалуйста, за беспокойство. Конечно, очень невежливо звонить в такое время, но, понимаете, дело в том, что… Наоми сбежала.

Слово «сбежала» я невольно произнес, чуть не плача. Было холодное зимнее утро, я вышел, накинув только короткое ватное кимоно поверх ночного, и, сжимая телефонную трубку, не мог остановить дрожь.

— Ах, вот что?… Я этого ожидал…

Я не думал, что Хамада отнесется к этому так спокойно.

— Вы уже знаете?

— Я видел ее вчера вечером.

— Наоми?… Вчера вечером мы встречались с Наоми? Теперь я не только дрожал всем телом, но у меня зуб на зуб не попадал.

— Вчера я ходил на танцы в Эльдорадо, и Наоми была там. Я особенно не расспрашивал, но она была какая-то совсем другая, и я подумал, что, наверное, что-то произошло.

— С кем она была? С Кумагаем?

— Не только с Кумагаем, с ней было еще несколько человек, в том числе один европеец.

— Европеец?…

— Да… И на ней было роскошное европейское платье.

— Когда она уходила из дому, она не взяла европейских платьев.

— Тем не менее на ней было европейское платье, роскошный вечерний туалет.

Ошеломленный, я так и застыл на месте, как человек, которого морочит лиса, и не знал, о чем еще спрашивать.

— Алло, алло, Кавай-сан, что с вами?… Я слушаю.

Я долго молчал у телефона.